Эксгумация по-немецки

Упомянутый Ф. Гаеком проф. Орсос в доверительной беседе в 1947 г. с югославским разведчиком Владимиром Миловановичем, которого он считал ярым антикоммунистом, сообщил, что на основании того, что немцы показывали, а в основном, что скрывали в Катыни, он пришел к выводу, что польских офицеров расстреляли нацисты ("Вечерне новости". Белград, март 1989 г. Абаринов. Катынский лабиринт. Глава "Лжеэксперты").

По решению Польского Красного Креста (ПКК) 14 ап­реля 1943 г. в Смоленск прибыли 3 польских эксперта из со­става Технической комиссии ПКК. Следующие 12 представи­телей Технической комиссии во главе с доктором судебной медицины Марианом Водзиньским прибыли в Катынь 29 ап­реля 1943 г. Польская комиссия была демонстративно названа "технической", дабы подчеркнуть ее неофициальный харак­тер. Она работала в Козьих Горах до 9 июня 1943 г. (Катынь. Расстрел. С. 428, 480, 487).

Вот как ситуацию с участием поляков в немецкой экс­гумации описывал очевидец этих событий уже упомянутый Г. Яворовский, представитель Главного управления Польского Красного Креста в Варшаве, в своем отчете, в 70-х годах тай­но переправленном на Запад: "Эксгумация производилась под надзором немецкой жандармерии, а также какой-то польской жандармской части. (В ее состав входили моло­дые люди, главным образом из Львова, в немецких мунди­рах, но без немецких гербов на головных уборах)...

Эксгумационные работы проводил доктор Водзиньский, явно выраженный наркоман...

С немецкой стороны мы испытывали постоянное дав­ление, чтобы мы четко сказали, что преступление - дело рук НКВД. Мы отказались сделать такое заявление, но не потому, что у нас были какие-то сомнения, виновник был очевиден. Мы не хотели, чтобы нас использовали в гитлеровской пропаганде" ("Zeszyty historyczny", Paris, № 45, 1978 г. С. 4) (41)

В то же время Леопольд Ежевский в своей книге "Катынь. 1940" утверждал: "Все показания членов польской комиссии свидетельствуют, что немецкая сторона предоставила им большую свободу исследований и выводов, не оказывая на них никакого давления" (Ежевский. Глава "Расследование и политика").

О поистине "большой" свободе исследований поля­ков во время эксгумации в Катыни свидетельствует отчет Технической комиссии Польского Красного Крест, в котором говорится: "Члены комиссии, занятые поиском документов, не имели права их просмотра и сортировки. Они обязаны были только упаковывать следующие документы: а) бу­мажники; б) всевозможные бумаги; в) награды; г) медальо­ны; д) погоны; е) кошельки; ж) всевозможные ценные пред­меты" (Катынь. Расстрел. С. 481).

Польские технические исполнители лишь складывали найденные на трупах русскими чернорабочими предметы в пронумерованные конверты, которые вслед за этим немедлен­но запечатывались и помещались на столе. Два раза в день, в полдень и вечером, запечатанные конверты оправляли с немец­ким мотоциклистом в бюро секретариата тайной полиции.

Последующее изучение документов и установление фа­милий жертв, хоть и проводилось в присутствии поляков, но позднее и в другом месте, куда упакованные пакеты достав­лял, как отмечалось выше, немецкий мотоциклист (Катынь. Расстрел. С. 482). Что происходило с конвертами с момента, когда их увозили на мотоцикле из Козьих Гор и до момента, когда их вновь предъявляли польским представителям, мож­но только догадываться.

Особо следует подчеркнуть, что, в нарушение элементар­ных канонов эксгумаций, немецкие эксперты при составле­нии официального эксгумационного списка катынских жертв умышленно не указывали, из какой могилы и какого слоя были извлечены трупы польских военнопленных.

Подобная система позволяла манипулировать веществен­ными доказательствами. Необходимо заметить, что эксгума­цию в Катыни немцы начали 29 марта 1943 г., т. е. почти за (42) три недели (!) до приезда первых представителей Технической комиссии ПКК. Примечание. Первые частичные раскопки за­хоронений польских офицеров немцы провели 18 февраля 1943 г.

В отчете Технической комиссии ПКК отмечалось, что к приезду поляков немцы уже "идентифицировали тела № 1- 420". Также отмечалось, что с № 421 до № 794 составление списков идентифицированных тел велось на немецком язы­ке и комиссия ПКК не могла сверить их "с черновиком, так как она уже не имела к ним доступа". При идентификации останков с № 795 до № 4243 списки составлялись и на поль­ском языке (Катынь. Расстрел. С. 483).

Вышесказанное свидетельствует о том, что немецкие экс­перты в период эксгумации обладали полной свободой дей­ствий для соответствующей обработке вещественных дока­зательств. При этом они располагали достаточно обширным материалом с первоначально эксгумированных трупов, кото­рые впоследствии можно было бесконтрольно использовать для фальсификации результатов эксгумации.

Неясно, вошли ли в эксгумационный список первые 300 эксгумированных трупов польских военнопленных. Их обнаружили в "польской" могиле, вскрытой и полностью экс­гумированной до приезда в Козьи Горы первых иностранных представителей. Об этом спустя полвека, в 1990 г., сообщил участник немецкой эксгумации Михей Кривозерцев. О могиле с первыми 300 трупами немцы нигде не упоминают. Согласно официальным заявлениям немецких экспертов, первой мо­гилой, из которой начали извлекать трупы польских военно­пленных, была могила № 1. но в ней насчитали 2500 трупов.

По словам М Г. Кривозерцева, из первой могилы были извлечены 18 трупов "евангелистов", "при них были вален­ки, но не на ногах, а веревочкой перевязанные, чтобы на плече нести, и в валенках запрятано сало и сухари". Под трупами евангелистов, которых немецкий офицер велел пе­резахоронить в другом месте, нашли "человек триста поля­ков". В новом раскопе, на "глубине опять пошли вещи жен­ские и наши люди" (Жаворонков. О чем молчал Катынский лес... С. 56). (43)

Как свидетельствуют М. Г. Кривозерцев и жительница Катыни Н. Ф. Воеводская, технология эксгумации этих 300 тру­пов кардинально отличалась от последующей. В первые дни раскопок немцы не работали с останками в Козьих Горах, а возили их в деревню Борок. Там после исследования их черепа "вываривали в огромных металлических чанах, стояв­ших прямо на улице деревни", чтобы нагляднее были видны пулевые каналы (Жаворонков. О чем молчал Катынский лес... С. 56. "Дорогами памяти". Сборник воспоминаний. Выпуск 3). О судьбе останков этих 300 поляков ничего не известно.

Не вызывает сомнений тот факт, что немцы в первона­чальный период эксгумировали значительно большее количе­ство трупов, нежели указывали в официальных отчетах. Уже упомянутый секретарь немецкой тайной полевой полиции Л. Фосс в своем рапорте от 22 апреля 1943 г. утверждал, что "до сих пор опознано 600 трупов" (Мацкевич. Катынь. Гл. 13). Учитывая, что опознанные трупы составили 67,9%, несложно подсчитать, что к 22 апреля должно было быть эксгумирова­но около 900 трупов.

Данные Фосса о начальном периоде эксгумации в какой-то мере подтвердил уже упомянутый Ф. Гетль, побывавший в Козьих Горах в составе "первой" польской делегации (ко­миссии) еще до официального сообщения "Радио Берлина" 12 апреля 1943 г.

Надо отметить, что для Ф. Гетля, ярого поклонника Гитле­ра, как для лидера польских журналистов и писателей, нем­цы приготовили специальную VlP-программу. Он так опи­сывал пребывание в Смоленске и Катыни. "На аэродроме в Смоленске мы приземлились около полудня. Во второй поло­вине дня в сопровождении немцев мы осмотрели город, ве­чером нам представили в офицерском казино трех офице­ров из отдела пропаганды смоленской армии: двух лейте­нантов и одного капитана.

Вопрос о Катыни нам изложил Словенчик (командир роты пропаганды (Aktivpropagandakompanie)), лейтенант запаса, кажется, журналист по профессии, родом из Вильно. Из двух остальных один представился как скульптор из (44) Инсбрука. К нашему разговору время от времени прислу­шивался еще какой-то лейтенант со знаками различия "Гехайм полицай" (тайная полиция). Думаю, что это был Фосс, о котором я узнал позднее.

Словенчик познакомил нас с "катынским делом" более подробно: показал фотографии леса, трупов, а также най­денных при них документов. Показал он и некоторые под­линные документы, уже обеззараженные...

Назавтра утром мы поехали на автомашинах в Козьи Горы. Свернув в лес, мы остановились около огромной рас­копанной ямы. Это был длинный ров, выкопанный, по-ви­димому, во всю длину и глубину могилы, но не охвативший ее в ширину, о чем свидетельствовали торчавшие по бокам рва головы и ноги трупов, еще оставшихся в земле.

Срез по всей длине ямы наглядно свидетельствовал о том, что трупы погребались в строгом порядке и уклады­вались слоями, один на другой, в несколько этажей. Могила была вырыта в холмистой местности, и в ее высоких час­тях земля была сухой, глинисто-песчаной, нижние же ее час­ти заливали грунтовые воды. неподалеку начали раскапы­вать вторую могилу, где пока был виден еще только первый слой трупов. На раскопках обеих могил работали местные жители, русские.

Возле могил стоял наспех сколоченный домик, в кото­ром работала эксгумационная группа под руководством док­тора Бутца, профессора судебной медицины Вроцлавского университета. Профессор Бутц был в мундире полковни­ка. Работы группы лишь начались. На лесной поляне неподалеку от могилы лежало около двухсот трупов, вынутых из могилы и ожидающих судебно-медицинского вскрытия в том порядке, как были выкопаны. Трупы были пронумеро­ваны и уложены в несколько рядов...

Среди разложенных вокруг домика трупов были опо­знанные уже останки генералов Сморавиньского и Бохатыревича...

От доктора Бутца я получил еще список фамилий тех, чьи трупы он уже успел осмотреть и чью личность (45) идентифицировал. Их было тридцать человек..." (Цит. по: В. Абаринов. Катынский лабиринт).

Необходимо сделать небольшое уточнение. Гетль 12 апре­ля увидел в Козьих горах около двухсот пронумерованных трупов. В то же время, согласно дневнику эксгумаций, труп под № 124 был эксгумирован только 14 апреля, Вновь несоот­ветствие свидетельства очевидца и официальных данных.

А теперь обратимся к одному из первых историогра­фов Катыни Юзефу Мацкевичу. Он утверждал, что 17 апреля 1943 г. "о числе убитых вопрос тогда не поднимался, потому что открытие могил едва началось, границы между ними не были установлены, а общая площадь между раскопками указывала скорее на достоверность немецкой цифры - от 10 до 12 тысяч". Более того, он отметил, что иностранные корреспонденты "попросили, чтобы при них раскопали ка­кую-нибудь еще нетронутую могилу. Немцы исполнили их желание, и присутствующие убедились в том, что слипший­ся слой трупов явно лежал в полной неприкосновенности со времени расстрела" (Мацкевич. Катынь. Глава 13).

Ю. Мацкевич также писал, что 17 апреля пленные поль­ские офицеры "предполагали, что перед ними одна огром­ная могила. Они измерили ее площадь и глубину и на ос­новании вычислений прийти к убеждению, что немецкие утверждения - от 10 до 12 тысяч тел - скорее всего пра­вильны. Поручик авиации Ровинский сделал даже отдель­ную зарисовку этой "общей" братской могилы" (Мацкевич. Катынь. Глава 13).

Мацкевич описывал ситуацию, которая могла быть толь­ко до приезда Ф. Гетля. Однако он датировал ее 17 апреля, а Гетль в Козьих Горах был 12 апреля. Причем Гетль подчерки­вал, что посередине могилы № 1 во всю ее длину был выкопан глубокий ров, позволяющий определить ее размеры и видеть расположение трупов.

Ясно, что Мацкевич лжет. Правда, его можно понять. О начальной стадии эксгумационных работ в Козьих Горах он писал с чужих слов. Сам Мацкевич попал в Катынь только во второй половине мая 1943 г., то есть к завершению раскопок и (46) эксгумации. Но вот тот, кто предоставил Мацкевичу информа­цию о первоначальном периоде эксгумации, явно "темнил".

Необходимо учесть, что позицию Ю. Мацкевича при осве­щении катынских событий во многом определяли его убежде­ния. Известно, что до войны он был германофилом. Не слу­чайно немцы нашли его под Вильнюсом и предложили по­ехать в Катынь. Мацкевич предпочитал не замечать деталей, противоречащих его восприятию катынской проблемы.

Он особо подчеркивал, что немцы не могли пойти на фальсификацию катынских документов из-за "большого числа свидетелей, которых сами пригласили. Это лишний раз доказывает, какой большой вес немцы придавали глас­ности и объективному исследованию катынского массо­вого преступления. В таких условиях они не могли позво­лить себе скрыть ряд документов и этим бросить тень или подорвать доверие к следствию, результаты которо­го их пропаганда с такой энергией разносила по всему свету" (Мацкевич. Катынь. Глава 14).

Это более чем наивное объяснение, но надо понимать, что любую информацию, противоречащую их версии, нацисты пресекли бы в зародыше, не посчитавшись ни с какими жерт­вами. Мацкевич как журналист, проживший в условиях окку­пации более двух лет, хорошо знал это. Не случайно и отчет Технической комиссии носит достаточно обтекаемый характер, без четких выводов и обобщений, чтобы не раздражать немцев. Тем не менее польская сторона и некоторые россий­ские историки до сих пор подходят к результатам немецкой эксгумации не критически.

Ю. Мацкевич, как и Л. Ежевский, особо подчеркивал: "Нем­цы ни в чем не ограничивали свободу действий и инициативу офицеров при изучении тел убитых, документов и т. д.". Это утверждение мало согласуется с информацией Технической ко­миссии о том, что в ходе раскопок права польских предста­вителей ПКК захоронений были ограничены определенны­ми рамками, которые делали их техническими исполнителя­ми черновой работы. (47)

Другое дело, что немцы в специально "подготовленных" местах стремились не стеснять свободу "проверяющих". Это давно известный прием фальсификаторов и цирковых фокус­ников, которые для создания иллюзии предоставляют зрите­лям в заранее установленных рамках полную свободу дейст­вий. В дальнейшем мы изложим еще одно свидетельство, ко­торое покажет, какой "свободой" пользовались "экскурсанты" в Козьих Горах.

О том, что видели члены Международной комиссии экс­пертов 29 апреля 1943 г., писал один из ее членов Ф. Гаек в сво­ей брошюре "Катынские доказательства": "На следующий день мы автобусом уехали в Катынский лес, где штабной врач, профессор судебной медицины во Вроцлаве доктор Бутц, уполномоченный немецким военным командованием к ру­ководству раскопками, показал нам все могилы, эксгумиро­ванные трупы, обнаруженные при них документы, и в на­шем присутствии провел одно вскрытие.

До нашего появления из могил были извлечены 982 тру­па, из них 58 были вскрыты, остальные только осмотре­ны внешне.

На следующий день, т.е. В пятницу 30 апреля 1943 г., мы провели вскрытие 9 трупов. Было позволено выбрать труп из любой ямы по своему усмотрению, поэтому для меня подняли два трупа из седьмой ямы".

Член той же комиссии экспертов венгерский профес­сор Орсос 29 апреля лично "занимался", по выражению Ю. Мацкевича, черепом трупа под № 526 (Мацкевич. Катынь. Глава 12). Согласно немецкому дневнику эксгумации труп № 526 был эксгумирован 24 апреля 1943 г.

Упоминаемый ранее Г. Яворовский, прибывший в Козьи Горы 29 апреля, увидел "множество разрытых могил и уло­женные рядами выкопанные из земли трупы... Когда мы по­кидали Катынь, там еще оставались невскрытые и недораскопанные могилы. Немцы пробовали искать другие за­хоронения даже при помощи щупов, надеясь найти, в конце концов, несколько тысяч трупов. Однако поиски не дали ре­зультатов". (48)

Казалось бы вышеизложенное, за исключением сведений излагаемых Ю. Мацкевичем, подтверждает данные рапорта сек­ретаря немецкой тайной полевой полиции Л. Фосса. Но суще­ствуют и другие свидетельства.

Воеводская Нина Филипповна, бывшая жительница де­ревни Катынь, сообщила сотрудникам смоленского мемори­ального комплекса "Катынь" важную информацию о начале раскопок в Ка'тынском лесу в 1943 г. Необходимо заметить, что Нина Федоровна убеждена, что поляков расстреляли со­трудники НКВД. О ней говорилось выше в связи с эксгума­цией первых 300 трупов, проводившейся немцами в дерев­не Борок.

Н. Воеводская пересказала то, что говорил "сторож катынской почты. Он рассказывал сельчанам, как немцы его и еще несколько десятков местных жителей согнали в Катынский лес. В лесу было холодно, кругом лежал снег. Вдоль леса стояло оцепление из немцев, вооруженных авто­матами. Жителей выстраивали вдоль могил, обложенных хворостом. Под прицелом оружия местные жители раска­пывали могилы, изымая оттуда трупы. Для работы давали рукавицы, т.к. Было очень холодно и морозно, мерзли руки. Трупы были хорошо сохранившимися, одежда целой, сукно не разложилось, особой белизной поражали шарфы на шее погибших. Трупы грузили на телеги и довозили до д. Борок, где занимались более подробным их изучением" ("Дорогами памяти". Сборник воспоминаний. Вып. 3).

Из рассказа Н. Воеводской ясно, что еще до наступления теплого периода могилы не только вскрывались, но оттуда доставались хорошо сохранившиеся трупы. Напомним, что в свидетельствах Гетля и Мацкевича указывается, что открытие могил началось чуть ли не в середине апреля. Г. Яворовский, да и другие утверждали, что трупы не были в таком "хоро­шем" состоянии, которое описывает Н. Воеводская. Более того, как сохранили в течение трех лет белизну шарфы на погиб­ших? Кто же ошибается?

Существует очень серьезный аргумент, свидетельствую­щий в пользу Н. Воеводской. В отчете Технической комиссии (49) ПКК отмечалось, что основные семь могил были вскрыты немцами еще в марте 1943 г. "Во время работы Технической комиссии ПКК в Катынском лесу в период с 15 апреля по 7 июня 1943 г. эксгумировано всего 4243 трупа, из которых 4233 изъято из семи могил, находящихся на небольших рас­стояниях одна от другой и раскопанных в марте 1943 года немецкими военными властями. Из упомянутых семи мо­гил извлечены все останки". Вероятно, это то холодное вре­мя, о котором рассказывает Н. Воеводская. В конце марта в Катынском лесу еще лежал снег.

Следует заметить, что восьмая могила с несколькими сот­нями трупов была обнаружена только 28 мая 1943 г. В сборнике документов "Катынь. Расстрел..." ошибочно указана дата 28 июня (Катынь. Расстрел. С. 483).

Ю. Мацкевич пишет, что из этой могилы были извлечены "тринадцать трупов польских военных", которые "после вскрытия, исследования и отбора доказательного материала были вновь похоронены в той же могиле". В сборнике документов "Катынь. Расстрел..." ут­верждается, что из могилы было извлечено "только 10 тру­пов. Они были захоронены в открытой тогда еще шестой братской могиле" (Катынь. Расстрел. С. 483).

Получается, что рассказы некоторых "очевидцев" о том, что при них в апреле 1943 г. в Козьих Горах вскрывали нетро­нутые могилы или только начинали раскапывать могилу № 2, фальсификация? Не будем торопиться с выводами. Прежде обратимся еще к нескольким свидетельствам.

Бывший бургомистр Смоленска Б. Г. Меньшагин, сторон­ник версии, по которой поляков расстреляли сотрудники НКВД, в своих воспоминаниях, изданных в 1988 г. в Париже, утверждал, что 18 апреля 1943 г. он увидел в Козьих го­рах "около пяти-пяти с половиной тысяч трупов" (Меньшагин. Воспоминания... С. 130). Не вызывает сомнений то, что Меньшагин видел трупы именно в Козьих горах, так как там присутствовали останки двух польских генералов М. Сморавиньского и Б. Богатыревича.

Меньшагин отмечал, что "по признакам убийства и смерти не похоже было, что их убили немцы, потому что (50) те стреляли обычно так, без разбора. А здесь методи­чески, точно в затылок, и связанные руки" (Меньшагин. Воспоминания... С. 130). Правда, здесь он лукавит. Известно, что именно немцам присуща методичность и точность. Но не будем оспаривать выводы Меньшагина. Для нас важнее фак­ты, изложенные им.

Трудно поверить, что Меньшагин принял 400 трупов за 5000. Более того, ситуацию в Козьих Горах на 18 апре­ля 1943 г. он описывал так: "Немножко проехали и увидели эти могилы. В них русские военнопленные выгребали по­следние остатки вещей, которые остались. А по краям ле­жали трупы. Все были одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка" (Меньшагин. Воспоминания... С. 130).

Меньшагин в свое время был адвокатом и обладал велико­лепной памятью в целом и особенно на детали. В предисловии к его воспоминаниям отмечалось, что "Меньшагин давал только факты. В этом Борис Георгиевич был тверд и про­фессионален: если даты, то обычно точные, если имена или фамилии, то аккуратно сохраненные его небывалой памя­тью".

Из вышесказанного ясно, что к 18 апреля около 5-5,5 ты­сячи трупов были уже извлечены из могил и оттуда доста­вались лишь остатки вещей. В то же время официальные не­мецкие источники и "очевидцы" утверждали, что эксгумация была в самом начале. Более того, из могил немцы извлекли всего 4243 трупа. Как объяснить эти противоречия, мы рас­скажем позже.

Для нашего расследования особый интерес представля­ет свидетельство бывшего начальника санитарной службы Краковского отделения Польского Красного Креста Адама Шебеста, который входил в созданную нацистами так назы­ваемую "вторую польскую комиссию", прибывшую в Козьи Горы 17 апреля 1943 г., т.е. в день, который достаточно под­робно описал Ю. Мацкевич. (51)

В своем интервью польской газете "Дзенник заходни" от 20 марта 1952 г. А. Шебест заявил: "По прибытии в Смоленск нас собрали в зале, где немецкий поручик (веро­ятно, Словенчик. - Авт.) зачитал обширный доклад, в ко­тором излагались происхождение и история якобы слу­чайно открытых могил... Доклад был так построен, что представлял готовое заключение о времени совершения пре­ступлений и его виновниках.

Затем нас на автомашинах повезли в Катынь. Вся ее территория находилась под охраной жандармских постов... нас ожидала толпа фоторепортеров и кинооператоров, ко­торые непрерывно фотографировали каждый наш шаг, ка­ждое движение. Нас вели по заранее намеченному маршру­ту и показывали нам (внимание! прим. авторов) поочеред­но ряд либо частично, либо полностью разрытых могил. Мы дошли до ближайшей поляны, на которой уложенными рядами лежали трупы военнопленных, одетых в польскую форму. Мне бросилось в глаза, что трупы лежали как бы в иерархическом порядке: на первом плане находились трупы двух генералов, затем полковники и т. д.

Сопровождавший нас немецкий врач показал трупы с прострелянными черепами и заявил при этом, что калибр оружия, которым были расстреляны военнопленные, соот­ветствует советскому оружию..."

Напомним, что Мацкевич утверждал, что в этот день "от­крытие могил едва началось, границы между ними не были установлены".

На вопрос, располагала ли громко именуемая польская "комиссия" свободой действий, А. Шебест ответил: "Не рас­полагала даже в минимальной степени. Во-первых, мы на­ходились в Катыни не более одного часа, во-вторых, каж­дый из нас находился под надзором многочисленных асси­стентов (вспомним указание Геббельса, прим. авторов), и в случае, если кто-нибудь задерживался или изменял навязан­ный маршрут, его немедленно возвращали в группу. Мы мог­ли видеть то, что нам хотели показать" (источник: ТАСС, 20. III.52. л. 171-174о) (52)