Нацистский наследник

Проанализировав высказывания профессора Павла Вечоркевича, приходишь к выводу, что он оказал медвежью услугу многим польским политикам и историкам, пытающим­ся представить историческую позицию Польши перед войной, как безупречную. Пан Вечоркевич подтвердил то, о чем в со­ветский период не принято было говорить, так как Польша в те времена представлялась как один из самых верных со­юзников Советского Союза. Профессор назвал вещи своими именами и показал действительное отношение польского ру­ководства и польской элиты в предвоенный период к наци­стской Германии и СССР.

В своем интервью профессор П. Вечоркевич утвержда­ет: "Мы не хотели оказаться в союзе с Третьим Рейхом, а приземлились в союзе с, в равной степени, преступным Советским Союзом. А что еще хуже, под его абсолютным доминированием. Гитлер же никогда не относился к своим союзникам так, как Сталин к странам, завоеванным после Второй мировой войны. Он уважал их суверенитет и пра­восубъектность, накладывая лишь определенное ограниче­ние во внешней политике. Наша зависимость от Германии, следовательно, была бы значительно меньшей, чем та за­висимость от СССР, в которую мы попали после войны.

Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти та­кое же, как Италия и, наверняка, лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско-германских войск".

Трудно сказать, чего здесь больше - незнания или де­зинформации, особенно, если учесть, что автор уважаемый польский историк. Не будем пока говорить по поводу утвер­ждений проф. П. Вечоркевича о Гитлере, удивительно, что он рассуждает о нацистском рейхе, как об обычном государстве. Подумаешь, Германия решила несколько расширить свои границы за счет соседей. Так это бывало не раз, и только одно достойно сожаления, что ей в этот раз ей не помогла Польша. Но проф. Вечоркевич должен знать, что Вторая мировая вой­на была необычной.

Основной целью военной политики нацистов Гитлер в своей книге "Mein kampf" провозгласил передачу "власти над миром в руки самой лучшей из наций" (с. 371) т. е. немецкой. Не о каком разделении власти с какой-либо иной нацией, тем более с поляками, речи быть не могло. Этот аспект Гитлер осо­бо подчеркнул в той же "Mein Kampf": ".... Мы объявляем не­примиримую борьбу марксистскому принципу "человек ра­вен человеку"... Мы оцениваем человека, прежде всего, с точ­ки принадлежности его к определенной расе" (с. 370).

Накануне войны он заявил: "Я освобождаю людей от отягощающих ограничений разума, от грязных и унижаю­щих самоотравлений химерами, именуемыми совестью и нравственностью, и от требований свободы и личной не­зависимости, которыми могут пользоваться лишь немно­гие" (Раушнинг Г., по книге Раткина С).

По Гитлеру достойно жить имели право лишь немцы и некоторые представители других наций с явно выраженны­ми арийскими признаками. Поляки к этим представителям не относились, что неоднократно подчеркивал германский фюрер.

В этом плане "откровения" польского профессора мож­но было бы воспринять как бред, давно опровергнутый ре­альной политикой главарей нацистской Германии в отноше­нии своих союзников и покоренных народов. Абсолютно ясно, что патологическая русофобия заставляет польского профессора идти на прямую фальсификацию исторического контек­ста событий Второй мировой войны.

Следует отметить, что польские историки и политики, оценивая ситуацию накануне войны, постоянно подчеркива­ют "однотипность" нацистского и коммунистического режи­мов. Отсюда делается глубокомысленный вывод о "родствен­ности" этих режимов, их неизбежном сотрудничестве, реали­зованном при подписании пакта Риббентропа-Молотова. (317)

Подобные рассуждения наивны и свидетельствуют о по­литической безграмотности. Утверждать об однотипности гит­леровского и сталинского режимов можно лишь в случае не­достаточно глубокого знания сути нацизма и коммунизма. Считать Сталина и Гитлера "сводными братьями" лишь на том основании, что они оба диктаторы, а методы насилия, используемые ими, оказались схожими, некорректно. Если взять такой подход за основу, то не будет разницы между нацистскими врачами, проводившими вивесекцию (т.е. хи­рургические опыты без наркоза) на живых людях, и хирур­гом Пироговым, вынужденным для спасения жизни ампути­ровать раненым конечности также без анестезии, т.к. ее в то время не было. Суть представляемых Гитлером и Сталиным режимов кардинально отличалась, так как они преследовали принципиально разные цели.

Коммунисты никогда не скрывали, что их конечная цель - мировая социалистическая революция, сущность ко­торой была изложена Марксом и Энгельсом в "Манифесте Коммунистической партии". Это создание "ассоциации, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех" (Маркс и Энгельс. Т. 1. С. 127). Коммунисты хотели осчастливить не одну нацию за счет дру­гих, а "освободить от власти капитала" весь мир. Другое дело, что методы достижения этой цели оказались похожи­ми с нацистскими. Однако следует напомнить, что и церковь гуманистические идеи Христа внедряла аналогичными мето­дами. Не случайно сказано: "Благими намерениями вымоще­на дорога в ад".

По поводу схожести нацистского и коммунистического режимов известный русский философ - эмигрант, антиком­мунист И. Ильин в 1939 г. высказался так: "... Главное не аб­страктная "схожесть друг с другом", а взаимная неприми­римость убеждений, конкуренция планов завоевания мира и в особенности притязания Германии на так называемое восточное пространство", т. е. на территорию России..." (Ильин. Публицистика, с. 7).

Рассуждения проф. П. Вечоркевич о союзе Польши с наци­стской Германией можно воспринять как попытку реабилита­ции нацистской идеологии. Что особенного, если бы Польша стала союзницей нацистов и помогла им установить "новый мировой порядок"?

В этой связи возникает вопрос: возможно, не случайно на территории Польши нацисты построили столько "лагерей смерти"? Ведь Польша первая в Европе начала строить такие лагеря для инакомыслящих и военнопленных. Этот опыт, ве­роятно, показался нацистам заслуживающим внимания. но судьба поляков была предопределена. Местом существования тех, кто избежал бы крематория, могли быть только задвор­ки Третьего рейха на положении рабов. Это хорошо извест­но всем, за исключением проф. П. Вечоркевича.

Учитывая вышесказанное, вступать с ним в дискуссию по поводу возможного равноправного союза поляков с на­цистами было бы просто несерьезно, если бы не одно обстоя­тельство.

Дело в том, что "исторические откровения" профессо­ра Вечоркевича опубликованы на страницах, как уже гово­рилось, официального польского издания. Налицо явная де­зинформация польского общества, которое осуществляется с благословения органов власти. Видимо, польское руководство устраивает ситуация, когда Россия постоянно предстает пе­ред рядовым поляком неким монстром, все действия кото­рого направлены на унижение и порабощение "свободолю­бивой Польши". Подобная позиция имеет в Польше давнюю историю.

Настрой предвоенной польской элиты в отношении к Рос­сии, наиболее точно характеризовали слова польского полков­ника С. Любодзецкого, прокурора Верховного суда, попавшего в советский плен в 1939 г.: "Ненависть к Советам, к боль­шевикам, ненависть - признаемся честно - к москалям в целом была столь велика, что порождала чисто эмоцио­нальное желание отправиться куда угодно, хоть из огня в полымя - на захваченные немцами земли" (Любодзецкий. В Козельске). (319)

Сегодня этот мотив вновь звучит у проф. Вечоркевича. не вызывает сомнений, что союз Польши и нацисткой Германии, по Вечоркевичу, был бы оправдан, если бы были уничтоже­ны СССР и Россия. Но такими же оправданиями тешили себя и нацистские "бонзы" - уничтожим всех "неполноцен­ных" и на Земле воцарит "рай". Поэтому как бы ни рядился П. Вечоркевич в мантию объективного исследователя истории, нацистские "рожки" скрыть ему не удается.