Корреспондент газеты "Rzeczpospolita", задавая вопрос проф. Вечоркевичу, отметил, что "на Востоке мы столкнулись с массовыми проявлениями коллаборационизма граждан, особенно еврейского происхождения". Официально в Польше о польском коллаборационизме предпочитают не говорить. Не стал о нем говорить и П. Вечоркевич, хотя все его рассуждения свидетельствуют о том, что он сожалеет, что Польша не стала коллективным коллаборантом, сотрудничая с нацистской Германией.
Главный акцент Вечеркович сделал на коллаборационизме еврейского населения Польши. надо полагать, что он, как и многие польские историки, считает, что среди поляков не было коллаборационистов. Так ли это?
При глубоком изучении ситуации выясняется, что это миф, за который Польша должна быть благодарна Сталину, который во имя дружбы с новой социалистической Польшей, после войны заблокировал информацию о поляках, воевавших на стороне Германии, и 60 тысячах из них, попавших в советский плен. Неверующим рекомендуем прочитать книгу австрийского историка Стефана Карнера "Архипелаг ГУПВИ" (ARCHIPEL GUPVI), изданную в 1995 г. в Мюнхене и в 2002 г. в Москве.
Помимо этого необходимо обратиться к польскому историку Цезары Гмызу, который на страницах еженедельника "Wprost" в октябре 2005 г. Сообщил, что во время Второй мировой войны через службу в вермахте прошло около полумиллиона поляков. Особого рвения на службе и в боях они не проявляли, т.к. многие были мобилизованы насильно, но факт службы у нацистов остается фактом.
Поляки сотрудничали с нацистами и в концлагерях. В изданной в 1960 г. книге "Фабрика смерти", написанной заключенными из Освенцима, рассказывается о "враче из заключенных поляке Владиславе Деринге" (с. 112), который участвовал в бесчеловечных экспериментах над заключенными, о старшем по блоку Стефане Вежбиче из Верхней Силезии, который предпочитал убивать заключенных "тремя ударами палкой" (С. 53), описывается своеобразный метод лечения больных побоями "у польского врача заключенного Зенктеллера" (С. 82).
Польскими фашистами называют авторы книги старшего по блоку Бруно Броневича, рапортшрейбера Казимежа Госка из Варшавы, Юлиуса Миклуса и Виктора Ткоза (С. 252-253). Немало польских фамилий встречается в списке тех эсэсовцев, которые в Освенциме проявляли особую жестокость в отношении заключенных (С. 231).
Понятно, что в каждом стаде есть паршивая овца. Возможно, что поляки, как нация, были менее других склонны к коллаборационизму. О количестве русских, по различным причинам сотрудничавших с нацистами, также известно. Но это не аргумент для скрытия польского коллаборационизма. (365)