"Проклятое прошлое" и борьба за власть в Кремле

Но сколь бы серьезны ни были сомнения в подлинности документов, объявленных "историческими", они разбиваются о неизбежный в данной ситуации вопрос: зачем понадоби­лось их фальсифицировать? Если бы в в них обелялась дея­тельность НКВД и ЦК, это было бы понятным и логичным, Однако в данном случае эффект достигался прямо противо­положный: "исторические документы" возлагали на руково­дство Советского Союза полноту ответственности за одно из самых кровавых преступлений XX века.

Кто в здравом уме решился бы на такое - и не где-ни­будь в Варшаве, Вашингтоне или Лондоне, где обосновалась польская эмиграция, а в Москве, в аппарате того самого ЦК, который и оказался в результате главным обвиняемым по Катынскому делу? Выходило, что все сведения, содержавшиеся в "Особой папке", правдивы. "Главные злодеи" сами признались в своих преступлениях - что же тут обсуждать?

Логика вроде бы железная. Если только не учитывать ли­хорадочную, сумасшедшую борьбу за власть, время от времени сотрясавшую Кремль. В этой войне жертвовали всем - интересами соратников, партии, страны и, прежде всего, историей, которая в очередной раз объявлялась "проклятым прошлым" и подлежала радикальному преодолению.

Вспомним, когда обнаружились "исторические доку­менты"? В сентябре 1992 г., в разгар процесса по делу КПСС. "Убойный" компромат, изобличающий коммунистов, был не­обходим Ельцину в его борьбе с компартией.

Более того, в этот период до предела обостряется проти­востояние президента и Верховного Совета. Это теперь, когда все завершилось расстрелом Белого Дома, фамилия Ельцина сопровождается приставкой "первый президент России". А обернись дело по-другому, Ельцину пришлось бы отвечать за "Беловежский сговор" и многие другие тяжкие уголовные преступления. В этой ситуации политического форс-мажора ему буквально до зарезу было необходимы аргументы, оправ­дывающие разрушение СССР и разгром КПСС. "Катынское преступление", имеющее, помимо прочего, громкий между­народный резонанс, вполне подходило для этого. Оно стоило того, чтобы тщательно "поработать с документами".

Почти за сорок лет до этого в схожей ситуации оказал­ся другой борец с "проклятым прошлым" - Н. С. Хрущев. Он, хотя и стал Первым секретарем ЦК КПСС 13 сентября 1953 г., последующие 4,5 года вынужден был бороться за власть со сталинской когортой. Дело дошло до того, что 19 июня 1957 г. Президиум ЦК КПСС по инициативе Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова сместил Хрущева с поста Первого секретаря ЦК.

Хрущева тогда спас министр обороны СССР Георгий Жуков, который дал команду срочно доставить со всей стра­ны самолетами военно-транспортной авиации в Москву сто­ронников Хрущева из числа членов Центрального Комитета. 22 июня 1957 г. на пленуме ЦК КПСС они осудили "антипар­тийную группу Молотова-Маленкова". И лишь 27 марта 1958 г., совместив должности Первого секретаря ЦК партии и Председателя Совета Министров, Хрущев достиг абсолют­ной власти в СССР. (173)

Ставки в политической борьбе Хрущева за власть и влия­ние не только в СССР, но и в социалистическом лагере в те годы были предельно высоки. Поэтому "убойному" компро­мату на "сталинистов" Хрущев придавал особое значение.

Необходимо заметить, что Н. Хрущев и И. Серов в дово­енные годы совместно руководили Украиной. Один был пер­вым секретарем ЦК Компартии Украины, другой - наркомом внутренних дел республики. За обоими числилось немало кро­вавых дел. Поэтому, прежде чем начинать кампанию против Сталина, Хрущеву и Серову надо было скрыть свои собствен­ные преступления в "сталинский период".

Российский публицист и телеведущий Леонид Млечин в книге "Железный Шурик" пишет, что "по мнению истори­ков, Серов (тогдашний председатель КГБ) провел чистку ар­хивов госбезопасности... В первую очередь исчезли докумен­ты, которые свидетельствовали о причастности Хрущева к репрессиям" (Млечин. Железный Шурик. С. 153).

Ветеран госбезопасности, генерал-майор КГБ Анатолий Шиверских, рассказывал авторам о том, что перед XX съез­дом КПСС началась активная "зачистка" архивов органов гос­безопасности и компартии, продолжавшаяся до ухода Серова из КГБ в 1958 г. Это было необходимо для сокрытия преступ­лений Хрущева и "усугубления вины" Сталина и его коман­ды: Молотова, Микояна, Кагановича, Маленкова, Булганина. Можно предположить, что в некоторых случаях архивные до­кументы не просто изымались, но и "корректировались" с це­лью усугубления преступлений "сталинского режима".

Бывший нарком земледелия, а впоследствии министр сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктов в интервью жур­налисту В. Литову в 1981 г. заявил: "Компетентные люди мне говорили, что Хрущев давал указания об уничтожении ряда важных документов, связанных с репрессиями в 30-е и 40-е годы. В первую очередь, разумеется, он пытается скрыть свое участие. В то же время по приказу Хрущева уничто­жались и документы, которые неопровержимо доказывали обоснованность репрессивных акций..." (http://www.rkrp-rpk.ru/index.php?action=articles&func=one&id=103).

В одной из телепередач в августе 1995 г. Д. Волкогонов со­общил, что обнаружил в архивных материалах комиссии, воз­главляемой Н. Хрущевым, акт об уничтожении одиннадцати мешков с документами из архива Л. Берии.

Главный маршал авиации, бывший личный пилот Сталина А. Голованов в разговоре с писателем Ф. Чуевым 1 февраля 1975 г. утверждал, что вся его переписка со Сталиным времен войны (3 тома) была уничтожена. Голованов был доверенным лицом Сталина и докладывал только реальные факты. Во мно­гом они позволяли уяснить истинную роль Сталина в войне. Этого оказалось достаточно, чтобы эти документы исчезли.

Чистить архивы госбезопасности без партийных было бессмысленное занятие, так как основные решения принима­лись на партийном уровне. Нет сомнений, что накануне XX съезда КПСС были "вычищены" и архивы ЦК КПСС.

В феврале 1956 г. состоялся XX съезд КПСС, на котором Хрущев развенчал образ "отца народов". Точнее, с докладом о культе личности Хрущев выступил после съезда и пленума ЦК, на котором он был избран Первым секретарем ЦК КПСС. Если бы Хрущев выступил на самом съезде, его судьба была бы предопределена - партию он бы вряд ли возглавил. Доклад Хрущева был опубликован в 1989 г. в 3-ем номере "Известий ЦК КПСС". Однако в него не вошли отступления от текста доклада, которые постоянно делал Хрущев.

Консультант, затем зам. заведующего отделом культуры ЦК КПСС И. Чернауцан рассказывал о том, как Хрущев чи­тал доклад: "С особой ненавистью и ожесточением говорил Хрущев о Сталине. Он объявил его, впавшего в состояние глубокой депрессии, прямым и главным виновником пора­жения на фронтах в первый период войны... Никита с яро­стью кричал: "Он трус и паникер. Он ни разу не выехал на фронт" (Мартиросян. 22 июня. С. 107).

О том, что Хрущев был готов обвинить Сталина в любых грехах, свидетельствует следующее. С подачи Хрущева в совет­ской истории укоренился миф, согласно которому Сталин в первые дни войны якобы был полностью деморализован. Он (175) в присутствии членов Политбюро заявил, что пролетарское советское государство "мы про..али", отказался от руководства страной и уехал на "ближнюю дачу".

После обнаружения в архивах журнала лиц, принятых Сталиным, выяснилось, что он, несмотря на тяжелую флегмозную ангину с температурой до 40, он, согласно этому жур­налу, 22 июня и в ночь на 23 июня 1941 г. принял 37 человек, Работу (с небольшим перерывом на отдых) закончил 23 июня в 6 ч. 10 мин. (Эпоха Сталина. С. 113). Но выступать по радио Сталин, конечно, не мог. Поэтому выступил Молотов.

Недавно стало известно, что еще днем 21 июня Сталин пре­дупредил московских руководителей Щербакова и Пронина о том, что необходимо задержать секретарей райкомов партии на местах в связи с возможным нападением немцев. Вечером того же дня у Сталина в 20 ч. 50 мин. (это подтверждает журнал лиц, принятых Сталиным) состоялось совещание с присутствием зам. пред. СНК, наркома иностранных дел В. Молотова, наркома НКВД Л. Берии, секретаря ЦК ВКП(Б) по кадрам Г. Маленкова, наркома обороны СССР С. Тимошенко, начальником Генштаба Красной Армии Г. Жукова и замнаркома обороны начальни­ка тыла КА С. Буденного, на котором Сталин прямо заявил о том, что завтра Германия, возможно, нанесет удар по СССР. Это было зафиксировано в недавно обнародованном дневни­ке маршала СССР С. Буденного.

Хрущев также обвинял Сталина в том, что его прика­зу перед войной были взорваны оборонительные сооруже­ния на старой госгранице СССР ("линии Сталина"). Именно это якобы позволило немцам без особых трудов прорвать­ся в глубь России. Впоследствии выяснилось, что это также была явная ложь.

Надо заметить, что доклад Хрущева на XX съезде КПСС че­рез несколько дней (через Польшу) оказался в Вашингтоне. Американские политики умело воспользовались этим. Соц­лагерь забурлил. Всем известны события в Венгрии, но не ме­нее активными были антисоветские выступления и в Польше. Здесь волнения начались весной 1956 г. Польская интеллигенция в Щецине и Торуни в числе других требований настаи­вала на пересмотре советской версии "Катынского дела". Для стабилизации ситуации Хрущеву лично пришлось летать в Польшу. Ему обязаны были доложить об этих настроениях.

Тогдашний министр обороны Польши Константин Рокоссовский в книге "Победа не любой ценой" так описы­вает эти события: "28 мая 1956 г. В Познани столкновения между манифестантами и силами внутренних войск, а так­же армейскими частями привели к гибели нескольких десят­ков человек... Ситуация накалилась до предела. В октябре заговорили о возможности государственного переворота" (Рокоссовский. Победа не любой ценой. С. 299).

Беспорядки закончились серьезными изменениями в польском партийном, государственном и военном руково­дстве. 19 октября 1956 г. Первым секретарем ЦК Польской объ­единенной рабочей партии (ПОРП) стал Владислав Гомулка, бывший генеральный секретарь Польской рабочей партии, не­сколько лет отсидевший в тюрьме по политическому обвине­нию. Маршала Рокоссовского по требованию польской сто­роны отозвали в СССР.

В первое время после избрания Гомулки Хрущев крайне настороженно относился к нему. Но потом, "интуитив­но почувствовав в Гомулке лидера большого формата и близких ему установок, проникся к нему уважением... В международном отделе ЦК КПСС... считали, что Хрущев видел в Гомулке сторонника перемен, который будет его по­лезным союзником в Москве в борьбе с противниками от­тепели" (Катынский синдром. С. 201)

В этой связи достаточно реальной представляется версия о том, что "исторические" документы впервые были под­корректированы еще во времена Хрущева в расчете на ис­пользование их через В. Гомулку. Надо иметь в виду, что в августе 1956 г. шесть членов Палаты представителей Конгресса США обратились к Н. Хрущеву с вопросом, почему он до сих пор не признал вину Сталина и Берии в "катышком убий­стве офицеров польской армии" ("Нью-Йорк Тайме", 5 ав- (177) густа 1956 г.). Гомулка, как человек в свое время обиженный сталинским режимом, хорошо подходил для роли обличителя Сталина в рамках не только соцлагеря, но и всего мира.

Леопольд Ежевский в своем исследовании "Катынь. 1940" пишет, что на XXII съезде КПСС, открывшемся 27 ян­варя 1961 г., "Хрущев пошел еще дальше в осуждении ста­линизма и приоткрыл завесу над другими преступлениями 1936-1953 гг., что, в конечном счете, ускорило его собственное падение. Уже много лет курсируют слухи, что именно в тот период Хрущев обратился к Владиславу Гомулке с пред­ложением сказать правду о Катыни и возложить вину на Сталина, Берию, Меркулова и других, покойных уже, видных представителей сталинской гвардии. Гомулка решительно отказался, мотивируя свой отказ возможным взрывом все­общего возмущения в Польше и усилением антисоветских настроений" (Ежевский. Катынь. Глава "После войны").

Многие исследователи полагают, что данная ситуация яв­ляется вымышленной. Можно ли допустить, чтобы Хрущев, поставивший цель сделать Советский Союз первой державой мира, фактически предал интересы страны? Однако извест­но, что Хрущев совершил немало поступков, которые нанес­ли огромный урон СССР.

Член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР Д. Ф. Устинов на последнем году жизни, когда зашла речь о Хрущеве на Политбюро, сказал так: "Ни один враг не принес столько бед, сколько принес нам Хрущев своей политикой в отношении прошлого нашей партии и государства, а так­же в отношении Сталина" (Из рабочей записи заседания Политбюро ЦК КПСС от 12 июля 1984 г. Цит. по: Совершенно секретно. 1995. № 9).

Хрущев расценивал Катынское преступление как одно из рядовых "злодейств Сталина", но учитывал его междуна­родную значимость. В этом плане для него главным было то, что в 1956 г. вопрос стоял о власти, без которой любые пла­ны Хрущева реформировать страну и "догнать и перегнать Америку" были бы неосуществимы. Не следует умалять мотив личной мести, которую Хрущев испытывал по отноше­нию к Сталину.

После смерти Сталина Хрущев фактически балансиро­вал на грани и, стремясь укрепить свои властные позиции, готов был пожертвовать многим. Он хорошо знал, что в ми­ровом сообществе господствует мнение, что расстрел поль­ских офицеров в Катыни - дело рук "большевиков". В 1956 г. Хрущеву представлялся весьма удобный момент воспользо­ваться ситуацией и, свалив вину за расстрел всех польских военнопленных на Сталина и его "приспешников" Молотова, Кагановича, Берия, Меркулова и др., демонстративно полно­стью порвать со "сталинским прошлым". Именно такой ва­риант и предлагали американские конгрессмены.

К сожалению, советские руководители в борьбе за власть не раз поступали, как Хрущев, выкидывая "катынскую кар­ту". Вспомним Горбачева, который в 1990 г. ради повышения своего авторитета без должного расследования поспешил при­знать вину СССР за Катынь.

Еще более предательски в 1992 г. поступил Ельцин. Он и его окружение, стремясь оправдать развал Союза, организо­вали беспрецедентную кампанию "шельмования" советско­го периода. Катынским документам в этом процессе отводи­лась особая роль.

Однако вернемся к Хрущеву. Факт его разговора с Гомулкой о Катыни представляется достаточно достовер­ным. Тем более, что известен свидетель этого разговора. Им являлся сотрудник ЦК КПСС Я. Ф. Дзержинский, который по долгу службы присутствовал во время встречи Хрущева с Гомулкой. Его воспоминания изложены в книге другого со­трудника ЦК КПСС П. К. Костикова "Увиденное из Кремля. Москва - Варшава. Игра за Польшу".

Дзержинский так характеризует эту беседу, в ходе кото­рой Хрущев сделал предложение Гомулке. Хрущев был "под хмельком, рассуждал в привычном ключе о Сталине и его преступлениях и неожиданно предложил сказать на митин­ге о Катыни как злодеянии Сталина, с тем, чтобы Гомулка поддержал выступление заявлением, что польский народ осуждает это деяние" (Катынский синдром. С. 203-204). (179)

В отличие от Хрущева, Гомулка повел себя как серьез­ный и ответственный государственный деятель. Он момен­тально просчитал последствия такого заявления. Владислав Гомулка осознал, что в польском обществе возникнет масса болезненных вопросов относительно документов, мест захо­ронений офицеров, наказания виновных и т.д. Он понимал, что решение катынского вопроса надо начинать не с митин­га. Все это он сказал Хрущеву.

Гомулка в своих "Воспоминаниях", опубликованных в 1973 г., назвал публикацию в израильском издании "Курьер и Новины", в которой говорилось о предложении Хрущева рас­сказать правду о Катыни, "клеветой, сконструированной со злым умыслом" (Катынский синдром. С. 202). В этом нет ни­чего удивительного. Многие поляки отказ Гомулки от пред­ложения Хрущева рассказать "правду" о Катыни расценива­ли как предательство. Поэтому другого выбора, помимо от­рицания, у Гомулки не было.

Для Хрущева в 1956-1957 гг. историческая правда о Катынском деле не имела принципиального значения. Судьба нескольких сотен или тысяч пропавших в СССР поляков вол­новала его еще меньше. Главное было - развенчать "тирана" и укрепить свое положение. Ну а для оформления "доказатель­ной базы" у Хрущева был такой безотказный "инструмент", как Серов. Тем болеее, что исходный материал для "форми­рования доказательств" существовал.

Нет сомнений, что Политбюро ЦК ВКП(б) 5 марта 1940 г. приняло политическое решение о судьбе польских военно­пленных, в том числе, вероятно, и о расстреле тех польских офицеров, которые были виновны в тяжких преступлени­ях. Вопрос в том, в отношении скольких поляков было при­нято это решение.

Известно, что НКВД еще в 1939 г. обладал исчерпываю­щими данными на польских офицеров, причастных к гибели пленных красноармейцев и провокациям против СССР. Об этом, в частности, свидетельствует польский генерал В. Андерс, который в своих воспоминаниях "Без последней главы" пи­шет, что следователи НКВД, "не стесняясь, показывали мне мое досье. Я с изумлением обнаружил там документы, ка­сающиеся не только мельчайших подробностей моей слу­жебной карьеры, но и многих совершенно частных эпизо­дов. Мне, например, показали совершенно незнакомые мне фотографии моей поездки на Олимпиаду в Амстердам и на международные конкурсы в Ниццу" (Андерс. Глава "Лубянка, сокамерники и все время НКВД"). Такие досье, по утвержде­нию большинства исследователей, были заведены практиче­ски на всех пленных польских офицеров.

Завершая разговор о роли Хрущева в Катынском деле следует добавить, что после обретения долгожданной власти в 1958 г. Хрущев потерял интерес к Катыни. Об этом свиде­тельствует тот факт, что, когда Гомулка попытался вернуться к разговору о польских офицерах, Хрущев его оборвал: "Вы хотели документов. Нет документов. Нужно было народу сказать попросту. Я предлагал... не будем возвращаться к этому разговору" (Катынский синдром. С. 207).

Что же касается возможности корректировки документов, то надо признать, что в советский период к корректировкам обстоятельств исторических событий относились достаточ­но просто. Известно, что в официальных сообщениях на не­делю (с 27 на 23 февраля 1943 г.) была сдвинута дата подви­га А. Матросова, из списка участников водружения Знамени Победы над рейхстагом исчезла фамилия лейтенанта Береста, на плечах которого Егоров и Кантария закрепляли это зна­мя и т.п.

29 ноября 2006 г. в телепрограмме "Пусть говорят", по­священной гибели первого космонавта Ю. А. Гагарина в мар­те 1968 г., дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Алексей Леонов сообщил следующее. В 1981 г. выяснилось, что в рапорте Леонова о предполагаемых обстоятельствах гибе­ли Гагарина, хранящемся в военном архиве, кем-то были из­менены временные параметры.

В результате "таинственного" сдвига на 20 сек. времени пролета над самолетом Гагарина

сверхзвукового истребителя СУ-15 созданная им турбулентная струя уже не могла считать- (181) ся причиной гибели первого космонавта. Дело закрыли и за­секретили. Настоящая причина трагедии до сих пор не уста­новлена, соответственно число версий гибели Гагарина приближается к полусотне.