У каждого в шкафу свой пакт

Всю ответственность за начало мировой войны про­фессор П. Вечоркевич возлагает на Сталина: "Основная мысль Сталина была очень проста. Довести дело до войны в Европе - и здесь следует четко понять, что без пакта Молотова-Риббентропа война бы не на­чалась". Г-н Вечоркевич наивен, полагая, что устремления Гитлера к мировому господству могло остановить отсутствие или наличие какого-либо пакта. не было бы пакта с СССР, был бы с Англией, не прошло бы с Англией, подписали бы с Польшей, пообещав ей что-нибудь.

Напомним профессору П. Вечоркевичу о "заветной меч­те" немецкого фюрера Адольфа Гитлера. Выступая 18 сентяб­ря 1936 г. Перед войсками вермахта на параде в честь съезда НСДАП, он заявил: "Мы готовы в любой момент напасть на Советский Союз... (333)

Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимы­ми богатствами сырья, Сибирь с ее безграничными лесами и Украина с ее необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистическое руководство утопали бы в изо­билии". Реализация этой мечты позволила бы Германии завоевать мировое господство. Мог ли кто-то или что-то оста­новить Гитлера на этом пути? Кто планомерно с 1933 г. стре­мился к войне? Кто способствовал этому? Утверждение, что это был Сталин, просто смехотворно.

Фактически Вторая мировая война началась, когда Гитлеру разрешили безнаказанно расширять границы Германии. 16 марта 1935 г. Германия отказалась от выполнения условий Версальского договора. В мае того же года Гитлер объявил о всеобщей воинской повинности и замене рейхсвера вермахтом. В июне 1935 г. Англия согласилась на создание мощных германских военно-морских сил. В марте 1936 г. Германия вве­ла войска в Рейнскую область, через два года она безнака­занно оккупировала Австрию. И наконец, в сентябре 1938 г., по решению Мюнхенской конференции, Германия получила Судетскую область Чехословакии, в марте 1939 г. захватила всю Чехословакию, а впоследствии и Клайпедский край.

И теперь, благодаря проф. Вечоркевичу, выясняется, что это произошло в результате происков Сталина. За подобное открытие польский профессор должен, как минимум, номи­нироваться на Нобелевскую премию.

На Западе политику 30-х годов представляют как полити­ку "умиротворения" Гитлера. на самом деле все это делалось для того, чтобы Германия, по выражению лорда Галифакса, в ноябре 1937 г. посетившего Гитлера в Берлине, став "бас­тионом Запада", начала свой поход против большевизма (Преступник № 1. С. 281) 11 августа 1939 г. Гитлер заявил верховному комиссару Лиги Наций швейцарскому профессору Буркхарду следующее: "Я ничего не хочу от Запада ни сего­дня, ни завтра... Все, что я предпринимаю, направлено про­тив России. если Запад слишком глуп, чтобы понять это, я буду вынужден добиться соглашения с Россией, разбить Запад, а затем, после его поражения, собрав все силы, дви­нуться на Россию" (Преступник № 1. С. 311).

Даже известная своим консерватизмом и скептическим от­ношением к СССР "Хроника человечества" Бодо Харенберга, вот уже ряд лет формирующая мнение европейского обывате­ля, предвоенную ситуацию описывает так: "В течение 1939 г. после захвата Чехии и присоединения Клайпедского края к рейху, Франция, Великобритания и СССР вели переговоры о заключении договора о взаимной поддержке, направлен­ного против нацистской Германии. Британский премьер Невилл Чемберлен при этом имел в виду и советские гаран­тии для Польши, аналогичные тем, которые декларирова­лись Великобританией уже 31 марта.

Сталин настаивал на подписании договора о взаим­ной поддержке, в которой была бы включена проблема при­балтийских стран и Финляндии. Однако эти страны, опа­саясь коммунистического влияния, отвергли предложение Сталина. Польша переоценила собственные силы и, боясь утратить независимость, также отказалась подписы­вать советский вариант договора. Она рассчитывала на военную и политическую поддержку западных государств.

Обоюдное недоверие и затягивание переговоров сделали невозможным подписание в августе политических и воен­ных соглашений между СССР, Великобританией и Францией. Гитлер воспользовался этим и добился заключения дого­вора с СССР, развязав себе руки для начала войны против Польши" (Харенберг. С. 935).

Достаточно точно характеризует ситуацию, сложившую­ся в послевоенной (1919-1939 гг.) Европе российский исто­рик-исследователь Александр Усовский. Он обоснованно счи­тает, что мину замедленного действия под Европу начала XX столетия заложили не политика Советского Союза и пакт Риббентропа-Молотова, а Версальский мирный договор, подписанный 28 июня 1919 г.

Благодаря этому договору на обломках трех империй (Российской, Германской и Австро-Венгерской) появился "конгломерат новых государств с неведомыми названиями (335) и невообразимой мешаниной идеологий... Версальский мир - бесчестье и позор Германии - был большим раздражителем для "двухсот тысяч безработных капитанов и лейтенан­тов"... И посему версальская система не могла просущест­вовать долго - немыслимое унижение Германии неизбежно порождало ответную реакцию" (Усовский. Что произошло 22 июня 1941 года? С. 8, 10-11).

Утверждения относительно того, что Гитлер не по­смел бы напасть на Польшу, если бы не был подписан пакт Риббентропа-Молотова, - миф. Известно, что перегово­ры о заключении договора о ненападении Германия вела и с СССР и с Великобританией. В Берлине одновременно гото­вились два полета для подписания договора: Риббентропа в Москву и Геринга в Лондон. Причем англичане в этом про­цессе проявляли большую активность, нежели СССР.

Еще в июле 1939 г. советник британского премьера Вильсон подготовил программу англо-германского сотрудни­чества, известную под названием "плана Вильсона" В середине августа 1939 г. Риббентроп получил очередной вариант "плана Вильсона". Согласно этому плану предусматривалось заключение между Англией и Германией "оборонительного сою­за" на 25 лет, постепенное возвращение Германии колоний, "разграничение сфер интересов, включая признание специ­альных интересов Германии" и т. д. (Сиполс. Тайны дипло­матические. С. 58, 61). Нет сомнений, что в случае подписа­ния англо-германского договора Польша в конечном итоге была бы пожертвована Гитлеру, как и 1939 г., когда Англия и Франция ограничились громкими декларациями вместо во­енной помощи Польше.

По свидетельству советского историка М. Мельтюхова, Германия, также активно зондировала ситуацию - 2-3 ав­густа в Москве, 7-го - в Лондоне, 10-го - в Москве, 11-го - в Лондоне, 14-15-го - в Москве. 21 августа Германия предложила Лондону принять 23 августа для переговоров Геринга. Москве было предложено также 23 августа принять Риббентропа. И Англия, и СССР согласились.

Но Гитлер выбрал для подписания договора СССР, так как считал, что предложения Англии он без труда реализу­ет военным путем. 22 августа Гитлер отменил полет Геринга в Англию, но в Лондон об этом было сообщено лишь 24 авгу­ста (Мельтюхов. Упущенный шанс Сталина. С. 69; Сиполс. С. 61). Так состоялся пакт Риббентропа-Молотова, а мог быть англо-германский пакт.

Сталин понимал, что после подписания пакта с Германией германо-польская война становится вопросом нескольких дней. Но вариант подписания англо-германского пакта Советский Союз не устраивал вообще. В этом случае СССР оставался один на один со всей враждебной Европой. Возможно, что к англо-германскому пакту присоединилась бы Польша. Вот то­гда мечта пана Вечоркевича о совместном походе на Москву поляков и нацистов при поддержке англичан, стала бы ре­альностью. Тем не менее и в этом случае особых перспек­тив у Польши не было бы. Она неминуемо стала бы частью Третьего рейха. Полагать, что Гитлер согласился бы на некий буфер между Германией и Острейхом, наивно.

Гитлер просчитался, заключив союз с СССР, а не с Англией. Об этой ошибке фюрера бывший "наци" № 2 Геринг посто­янно говорил доктору Джильберту во время Нюрнбергского процесса (Нюрнбергский эпилог, с. 143).

Но просчиталась и Польша, которая сделала ставку не на СССР или Германию, а на западных союзников, более озада­ченных собственной безопасностью, нежели судьбой Польши. Предвоенная история в Европе подтвердила давно извест­ную истину: "Каждый умирает в одиночку". Сталин же "пар­тию борьбы за выживание Советского Союза" в этой ситуа­ции провел на высоте и в будущей войне получил в союзни­ки Англию и США.

Существует мнение, что в случае заключения пакта о взаимопомощи между СССР и Польшей Вторая мировая вой­на была бы невозможна. В принципе такой пакт был не толь­ко возможен, но и необходим. В силу геополитического по­ложения Польша и Советский Союз нуждались друг в дру­ге. Польша являлась буфером между нацистской Германией (337) и СССР, поэтому СССР неоднократно предлагал Польше тес­ное сотрудничество.

Имея общую границу с СССР, Польша могла рассчиты­вать на оперативную помощь Советского Союза в войне с Германией. необходимо отметить, что подобные прагматичные союзы бывают самыми прочными. 10 мая 1939 г. по поручению Молотова зам. наркома иностранных дел В. Потемкин встре­тился в Варшаве с Беком и передал тому, что СССР не "откажет в помощи Польше, если она того пожелает". На сле­дующий день, 11 мая, польский посол в Москве В. Гжибовский явился к Молотову и завил, что "Польша не считает воз­можным заключение пакта о взаимопомощи с СССР, т.к. это угрожает ее независимости" (Сиполс. Тайны диплома­тические. С. 45). Польское руководство было уверено, что ма­гическая формула "Европа не даст нам погибнуть" вновь сработает.

В 1939 г. советско-польский пакт мог только отодвинуть начало войны, но не устранил бы ее. После успеха в Австрии и Чехословакии Гитлер оказался подобно бегуну на старте. Свой забег к покорению мира он начал бы в любом случае, о чем предельно четко сказано в книге "Mein Kampf".

Утверждения некоторых российских и польских исто­риков относительно того, что сентябрьская компания СССР в 1939 г. была "нарушением советско-польского договора о ненападении 1932 г.", "международных обязательств и че­ловеческой морали", что она способствовала "фашистско­му закабалению 22 млн. поляков, проживающих западнее линии Керзона", и "уничтожению польского государства" могли бы считаться обоснованными, если игнорировать об­стоятельства, обусловившие данную ситуацию. Но подобное игнорирование неизбежно ведет к искажению сути истори­ческих событий.

СССР в 1939 г. действовал как любое европейское госу­дарство, обеспечивающее свою безопасность. Нет сомнений, что Польша при удобном случае первой нанесла бы, как и в 1920 г., удар по Советскому Союзу. Никакие договора не ста­ли бы для нее помехой.

Особенно наглядно это было ею продемонстрировано в период реализации Мюнхенского сговора 1938 г., когда имен­но Польша обеспечила силовую поддержку Германии в во­просе отторжения от Чехословакии Судетской области. Она отказалась пропустить советские войска для оказания помо­щи Чехословакии и заявила, что выставит против Советского Союза 60 дивизий, если тот все же попытается выполнить свои союзнические обязательства.

Фактически Польша была готова в тот момент нарушить договор с СССР о ненападении. Конечно, Советскому Союзу следовало денонсировать этот договор в одностороннем по­рядке, и тогда бы в 1939 г. и позднее вообще не возникло бы вопросов. Но...

Польские историки и политики также предпочитают не говорить о том, что усилия Польши в обеспечении раздела Чехословакии по Мюнхенскому соглашению 1938 г. были воз­награждены. Она получила Тешинскую область, в которой проживало 120 тысяч чехов и всего 80 тысяч поляков.

Необходимо заметить, что Польша давно вынашива­ла планы присоединения Тешинской области. Известно, что с весны 1938 г. II отдел польского генштаба начал готовить вооруженное выступление польского населения в Тешине (Заозелье). Также был подготовлен план вооруженного втор­жения в Тешин силами 21 и 27 пехотных дивизий и 10-ой ка­валерийской бригадой.

30 сентября 1938 г. польский посол вручил ультиматум министру иностранных дел Чехословацкой республики, в ко­тором Польша требовала до полудня 1 октября начать по­этапную передачу районов Чешского Тешина и Фриштадта. Прага, находясь в безвыходном положении, ультиматум при­няла (Морозов. ВИЖ, № 2, 2006). Ультиматумы, как известно, были излюбленным средством общения довоенной "миролю­бивой", как ее хотят представить, Польши с соседями.

По поводу позиции Польши в 1938 г. ярый антикоммунист и наиболее последовательный враг СССР Уинстон Черчилль высказывался достаточно жестко: "Теперь, в 1938 году, из-за такого незначительного вопроса, как Тешин, поляки порва- (339) ли со всеми своими друзьями во Франции, Англии и США, ко­торые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они должны были скоро так сильно нуждаться. Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могу­щества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии.

В момент кризиса для английского и французского по­слов были закрыты все двери. Их не допускали даже к поль­скому министру иностранных дел. Нужно считать тай­ной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоян­но проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в перио­ды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триум­фа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости" (Черчилль. Кн. 1, с. 147).

В 1939 году или, возможно, несколько позже Гитлер, не­взирая ни на что, начал бы войну. найти повод для агрессии было несложно. Все соглашения, которые заключала в то вре­мя Германия, были фикцией. За 15 лет до заключения пак­та Риббентропа-Молотова Гитлер в своей книге "Mein Kampf" заявил: "Обыкновенно на это возражают, что союз с Россией вовсе не должен еще означать немедленной войны или, что к такой войне мы можем предварительно как следует подготовиться. нет, это не так! Союз, ко­торый не ставит себе целью войну, бессмысленен и беспо­лезен" ("Mein Kampf", s. 561). Громкие заявления по поводу решающего значения для начала Второй мировой войны пак­та Риббентропа-Молотова из области банальной русофобии - "А Россия все равно виновата!".

Профессор П. Вечоркевич в своем "историческом" интер­вью решил поправить ведущих мировых политиков в оценке ситуации 1939 г. Следует напомнить, что в 1947 г. конгрессмен Соединенных Штатов Л. Джонсон, впоследствии президент США, выступая в палате представителей, заявил: "Франция (340) могла остановить Гитлера, когда он вторгся в Саарскую область. Франция и Англия могли бы предотвратить ок­купацию Австрии, а позднее не дать нацистам захватить Чехословакию. Соединенные Штаты, Англия и Франция мог­ли бы не допустить разгрома Польши, если бы была общая решимость остановить агрессию".

В этой связи следует подчеркнуть, что значение мюнхен­ского сговора для развязывания Германией мировой войны не­сравненно больше, нежели злополучного пакта Риббентропа-Молотова. Благодаря Мюнхену нацистская Германия полу­чила первоклассные военные заводы в Брно, обеспечившие 1/3 потребностей вермахта в стрелковом оружии и артилле­рии. Помимо этого вермахт получил 600 танков (более совре­менных, чем те, которые состояли в то времена на вооружении у поляков и немцев), 750 самолетов, 2200 орудий, 1800 проти­вотанковых орудий, 1,5 миллиона винтовок и другое воору­жение 45 дивизий чехословацкой армии (Сиполс. Тайны ди­пломатические. С. 413).

По свидетельству советского историка Л. И. Ольштынского, после включения в состав Третьего рейха Австрии, Рейнской и Судетской областей Германия "без единого выстрела" ста­ла крупнейшей капиталистической страной в Европе с на­селением в 70 млн. человек (Франция в то время насчиты­вала 34 млн., Англия - 55 млн.)" (Олъштынский. С. 21.).

Но самое главное в том, что Гитлер обрел уверенность в успехе своих авантюр. Скептики среди немецких военных умолкли. Это во многом обусловило ускорение подготовки Германии к войне.

Двух премьеров, Чемберлена (Англии) и Даладье (Фран­ции), подписавших Мюнхенское соглашение, Гитлер восприни­мал как "ничтожеств". Об этом он сказал своему окружению после окончания Мюнхенской конференции в 2 часа 30 ми­нут ночи 30 сентября 1938 г. (Нюрнбергский эпилог. С. 144). Через два года Гитлер назовет их "жалкими людишками". (Преступник № 1. С. 310).

28 февраля 1945 г. министр иностранных дел Англии А. Идеи в своей речи в палате общин признал: "Может ли кто-нибудь (341) сейчас сомневаться в том, что если бы в 1939 г. было един­ство между Россией, Британией и Соединенными Штатами, которое было создано в Ялте, никогда бы не разразилась эта война?" (Н. Яковлев. 19 ноября 1942. С. 38).

Подобные высказывания в Польше предпочитают не вспоминать. Более того, 17 сентября (не 1 сентября 1939 г. - день нападения нацистской Германии) сегодня в Польше счи­тается самой трагической датой в ее истории. В 2006 году дате 1 сентября в Польше было посвящено несколько дежурных мероприятий. Зато, по свидетельству очевидцев, 17 сентября улицы и площади Польши заполнили тысячи людей с траур­ными флагами, которые под барабанный бой посылали про­клятья советским "агрессорам".

Рассуждения политиков и историков о "фашистском за­кабалении 22 млн. поляков" можно понять как сожаление, что Германия не смогла "закабалить" всю территорию Польши и немецкие танковые дивизии не оказались под Минском.

Сталин хорошо осознавал это и принял решение, в це­лях обеспечения безопасности СССР, обеспечить возврат к границам 1919 г. Надо признать, что без подписания пакт Риббентропа-Молотова решить эту задачу было бы невоз­можно. Нападение Германии на Польшу было неизбежным в любом случае, был бы подписан или не был советско-гер­манский пакт. Еще 23 мая 1937 г. Гитлер на совещании заявил: "Мы приняли решение напасть на Польшу при первой бла­гоприятной возможности" (Нюрнбергский эпилог, с. 263).

Гитлеру необходимо было для реализации планов завое­вания жизненного пространства на Востоке устранить пре­граду между Германией и СССР, т.е. Польшу. В ситуации, ко­гда Польша отказалась от поддержки СССР, Сталин был обре­чен подписать пакт с Германией. В противном случае граница СССР с Третьим рейхом сдвигалась бы на восток еще на 250-300 км.

Утверждения некоторых историков и политиков относи­тельно того, что целью Сталина было уничтожение Польши как государства не обоснованны. Советский лидер не мог сми­риться с враждебно настроенным руководством польского государства, расположенного на западных границах СССР.

Перед войной антисоветские и антироссийские настроения в Польше были особенно сильны. не секрет, что в Польше и сегодня немало тех, кто ждет, когда Россия исчезнет с геопо­литического горизонта. В польской печати по этому поводу регулярно появляются статьи.

В то же время следует заметить, что на Ялтинской кон­ференции в 1945 г. Сталин заявил: "Советский Союз заин­тересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше - это вопрос жизни и смерти для Советского государства... Польское правительство мо­жет быть создано только при участии поляков и с их со­гласия" (Тегеран-Ялта-Потсдам. С. 144, 146). Это было сказано по поводу позиции У. Черчилля, который хотел во­прос о судьбе польского государства решить на конференции без присутствия поляков. Только благодаря жесткой позиции Сталина этого не произошло, а польско-германская граница прошла по Одеру-Нейсе.

Несерьезны также утверждения относительно того, что СССР расценивал Германию в 1939 г. как союзника. Известно, что Ленин в своей работе "Детская болезнь "левизны" в ком­мунизме" так характеризовал отношения большевиков с вра­гами: "Мы никогда не исключаем союза с врагом; но будем так поддерживать нашего вражеского союзника, как пет­ля поддерживает повешенного" (Ленин. ПСС. Т. 41). Сталин был не менее прямолинеен. После подписания советско-гер­манского пакта в Кремле Риббентроп пытался рассуждать от­носительно долгосрочного союзничества. Сталин его прервал и сказал, что война между Германией и СССР неизбежна.

Известный русский философ-публицист, эмигрировавший после революции из Советской России, Иван Ильин выска­зал по поводу пакта наиболее точное суждение: "Здесь сбли­жаются два врага, которые собираются разложить и по­глотить друг друга... ни один из них не обманывается, ни один не питает никаких иллюзий и ни один не обманывает другого. Они используют друг друга в собственных интере­сах... (Ильин. Публицистика 1939-1945 годов. С. 11).

Эту мысль в какой-то мере продолжил Черчилль, кото­рый, говоря о пакте Риббентропа-Молотова, подчеркивал: (343)

"Невозможно сказать, кому он внушал большее отвраще­ние, Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть временной мерой, продиктованной обстоятельства­ми. Антогонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу "по оди­ночке"..." (Черчилль. Кн. 1. С. 179).

Благодаря советско-германскому пакту была реализова­на главная цель "западного похода" Красной Армии - были возращены утраченные в 1920 г. западные территории. Об этом свидетельствует приказ № 1, зачитанный в воинских частях утром 17 сентября 1939 г. перед переходом советско-польской границы. Помимо пропагандистских фраз в при­казе было сказано "... Не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией" (Боевой приказ № 01 штаба Белорусского фронта от 15 сентября 1939 г. // РГВА, ф. 35086, оп. 1, д. 21, л. 1). Аналогичный приказ был издан и штабом Украинского фронта.

Вопрос о нравственности или безнравственности это­го шага носит чисто риторический характер, так как главной ставкой была судьба мира. И в том, что нацизм был останов­лен и уничтожен, немалая заслуга Сталина.

"Западный" поход Сталина в 1939 г. имел более веские основания, нежели "киевский поход" Пилсудского в 1920 г. У Пилсудского был "захват", у Сталина "возврат". Для это­го шага Советский Союз имел достаточно веские правовые основания.

Известно, что в первичных международных документах, принятых в 1919-1920 гг., предложенная восточная граница Польши с Россией в основном совпадает с нынешней вос­точной границей Польши. Напомним, что в феврале 1919 г. Парижская мирная конференция, созванная странами по­бедившей Антанты, образовала специальную комиссию по Польше, которой также было поручено подготовить предло­жения по советско-польской границе. Польские ноты с пред­ложениями, предусматривавшими включение в состав Польши значительных территорий с украинским, белорусским и ли­товским населением, были отклонены.

Комиссия предложила временную восточную границу Польши установить по этническому принципу (в основном по линии реки Буг). Это предложение было подтверждено в июле 1920 г. державами-победительницами в Спа.

В дальнейшем эти предложения по советско-польской границе стали известны как "линия Керзона", по имени бри­танского министра иностранных дел, направившего 11 июля 1920 года советскому правительству ноту с предложением под­писать перемирие с Польшей и установить границу по этой линии. Польскому правительству также было предложено под­писать перемирие на этих условиях.

Однако в 1920 г. Польше удалось военным путем аннек­сировать значительные территории Западной Белоруссии, Западной Украины и Литвы. Державы, победительницы в Первой мировой войне, для которых появление "санитарно­го кордона", отделявшего Европу от большевиков было край­не важно, согласились. Тем не менее первоначальные обосно­вания польско-советской границы являются важнейшими, так как они базируются на исторически возникшем "водоразделе" между Западом и Востоком, между "Западной" и "Русской" цивилизациями.

Учитывая, что одобренная Парижской мирной конферен­цией линия границы между Россией и Польшей почти пол­ностью совпадала с линией, на которую вышли в сентябре 1939 г. части Красной Армии, рассуждения о том, что СССР несправедливо присоединил к себе часть польской террито­рии, беспредметны.

Необходимо также подчеркнуть, что в 1939 г. Украина и Белоруссия входили в состав Советского Союза, поэтому СССР имел полное право на возврат бывших российских территорий, отторгнутых от него в 1920 г. незаконным си­ловым путем. С учетом этого разговоры о "четвертом" раз­деле Польши некорректны.

Утверждения П. Вечоркевича о том, что "на Версальской (Парижской) конференции никто не занимался установле­нием восточных границ Польши и линия Керзона - это (345) временное советско-польское разграничение, связанное с со­ветско-польской войной 1920 г. " (Новая газета. № 32, 5 мая 2005 г.), ложно. Как отмечалось, Парижская конференция еще в 1919 г. дала поручение специальной комиссии выработать предложения по советско-польской границе. При чем тут со­ветско-польская война 1920 г.? Тогда о ней, кроме Пилсудского, никто не предполагал.

Что же касается линии Керзона, как "временного совет­ско-польское разграничения", то из истории известно, что такие линии, основанные на этническом принципе, в буду­щем, с небольшими изменениями, во многих случаях стано­вились госграницами. Следует напомнить, что в 1945 г. фактически по "линии Керзона" была определена граница меж­ду Польской народной республикой и СССР.

Обоснованность позиций Советского Союза по защите своих границ и интересов постоянно подчеркивал Черчилль. В этом нет ничего удивительного. Черчилль был политик ми­рового масштаба и оценивал действия СССР не с позиций двусторонних советско-польских отношений, а с общеевро­пейских позиций. Он прекрасно понимал, что нацистская Германия представляет для Европы большую опасность, не­жели Советский Союз. Вступление частей Красной Армии на территорию Западной Белоруссии и Украины он расценил, как создание "Восточного фронта".

В своем выступлении по радио 1 октября 1939 г. Черчилль заявил: "... Россия проводит холодную политику собствен­ных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзни­ки Польши, а не как захватчики. но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случаи эта линия сущест­вует и, следовательно, создан Восточный фронт, на кото­рый нацистская Германия не посмеет напасть" (Черчилль. Кн. 1, с. 205).

Черчилль объяснил, почему русские армии вынуждены были силой занять Вильнюс и Львов, хотя более целесооб­разным было бы осуществить эту акцию союзническим путем. Но "его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетвори­тельными в свете настоящих событий" (Черчилль. Кн. 1. С. 205). Если бы в данной ситуации присутствовал хотя бы намек на "имперские амбиции" СССР, Черчилль не преми­нул бы подчеркнуть это.

В 2006 г. по запросу Государственной Думы РФ были рас­секречены архивные документы советской разведки, относя­щиеся к событиям вокруг Прибалтики в первые годы Второй мировой войны. Из них следует, что США и Великобритания "с пониманием" отнеслись к вторжению советских войск в страны Балтии.

Эти документы, изданные книгой "Прибалтика и геопо­литика", не оставляют сомнений в том, что Запад прекрасно осознавал, что профашистские режимы, правившие в странах Балтии, были готовы стать плацдармом для нападения Гитлера на СССР. Документы свидетельствуют, что в западных стра­нах, прежде всего в Англии, то обстоятельство, что Красная Армия вступила в схватку с вермахтом в 500 километрах к западу от Ленинграда, воспринималось положительно.

Составитель книги генерал-майор в отставке Лев Филиппо­вич Соцков считает, что, если бы военный удар по СССР наци­стская Германия нанесла в районе Нарвы, предварительно ок­купировав Прибалтику, она с ходу могла бы взять Ленинград. Далее вся гитлеровская группировка "Север" заворачивала бы на Москву. Вряд ли в этом случае сибирские дивизии смог­ли бы остановить немецкое наступление на Москву в декаб­ре 41-го.

Это прекрасно понимал Черчилль, который, изучая кар­ту в присутствии посла СССР в Великобритании Майского, сказал: "Да, правильно, я согласен, так и надо было посту­пить". Эту позицию он подтвердил в своих воспоминани­ях, подчеркивая жизненную необходимость для СССР улуч­шить свои стратегические позиции в преддверии войны с Германией.

"В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы (347) русские получили время и могли собрать силы со всех кон­цов своей колоссальной империи. В русских умах каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы значительнее восточнее, чем во время первой войны...

Им (Советам) нужно силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, пре­жде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной" (Черчилль. Кн. 1. С. 180).

Тем самым Черчилль недвусмысленно дал понять, что будь он на месте Сталина, он поступил бы точно так же. Это высказывание Черчилля необходимо хорошо уяснить многим современным политикам и историкам, пытающимся со своих "высот" оценивать ситуацию 1939 г. Сегодня абсолютно ясно, если бы нацисты начали вторжение в СССР от старой границы из-под Минска, возможно, миром правил бы Гитлер. В этом случае некому было бы полемизировать по поводу "безнрав­ственности" "сентябрьской" кампании СССР в 1939 г.

Удивительно, как пыжатся сегодня некоторые историки, в том числе и профессор Павел Вечоркевич, пытаясь опро­вергнуть оценки Черчилля. Как правило, это люди, которым судьба не дала почувствовать тяжкое бремя власти и ответ­ственности за решения, способные изменить не только ход истории страны, но и мира. Поистине "каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны". Полноте, господа, оцен­ку Черчиллю выставила история. И дай Бог дождаться такой оценки всем, кто пытается сделать этот мир лучше, а не пе­реписать историю.