И если что имеете, говорит Христос в Евангелии, оставьте все и следуйте за Мной

В каком-то смысле верующий, который, усвоив христианский смысл развития, станет трудиться, создавая самого себя и мир для Бога, уже исполняет эту заповедь. Не оставил ли самого себя, в то же время себя обретая, тот, кто покорял Землю лишь затем, чтобы подчинить еще немного материи духу? А также тот, кто, отказываясь от наслаждения, от ленивого обладания вещами и мыслями, не желал идти по пути наименьшего сопротивления и смело следовал путем труда, внутреннего обновления, неустанного расширения и возвышения своего идеала? И тот, кто ради большего, чем он сам, отдавал свое время, здоровье и жизнь на содержание семьи, спасение родины, открытие истины и защиту справедливого дела? Поскольку все они верно следуют предначертанному направлению человеческого усилия, то непрерывно и безостановочно переходят от привязанности к отрешенности.

Однако остаются еще две формы самоотречения, которые делаются доступными христианину лишь после непосредственного призыва или повеления Создателя. Мы имеем в виду исполнение монашеских обетов и опыт умаления, при которых не ставится целью преследование четко определенного высшего блага.

Что касается монашеских обетов, то нельзя отрицать, что монашество (которое возникло и поныне существует помимо христианства) может быть нормальным, «естественным» расцветом деятельности человека, стремящегося к более высокой жизни. Однако соблюдение добродетели бедности, целомудрия, послушания является началом бегства за естественные 

пределы земной жизни, в которой человечество воспроизводит себя и одерживает победу за победой, и поэтому для узаконенного распространения монашества потребовалось разрешение «Due in Altum»1, подтвердившее право человеческой души на зревшие в ней чаяния. Оно было дано раз и навсегда в Евангелии. Но кроме того, оно должно быть услышано и индивидуально — теми, кто воспользуется им: это и есть «призвание».

Что касается пользования силами умаления, то и здесь инициатива в еще большей степени должна принадлежать Богу. Человек может и должен установить иерархию своих низших сил и освободить их с помощью тех или иных аскетических упражнений. Он может и должен приносить себя в жертву зовущей его высшей цели. Но ему не дозволено умаляться ради самого умаления. Добровольное изувечение, пусть даже и понимаемое как средство внутреннего освобождения, есть преступление против жизни, и христианство категорически осудило его. Церковь утверждает, что наш долг, долг тварных существ, состоит в том, чтобы стремиться жить все полнее, все более высокими сферами нашего существа соответственно стремлениям этой жизни. Только это касается нас. Все остальное принадлежит Премудрости Того, Кто один умеет претворять всякую смерть в иную жизнь.

Оставим безрассудное нетерпение. Владыка смерти вскоре неизбежно посетит нас — возможно, мы уже слышим Его шаги. Не будем предвосхищать Его час и не убоимся его. Когда Он войдет в нас, чтобы разрушить, как нам может показаться, нашу доблесть и силу, которые мы с таким старанием и любовью собирали для Него по капле от всех соков Земли, Он будет подобен любящему Огню и в Нем окончательно совершится наше единение.