Неполное решение. Человеческая деятельность ценна лишь в силу вкладываемого в нее намерения

Сведенный несколько грубо и прямолинейно к своей сути, первый ответ, который дают духовники на вопрос о том, каким образом христианин, решившись презреть мир и ревностно хранить свое сердце для Бога, может любить то, чем он занимается (по мнению Церкви, христианин должен трудиться не только не меньше, но даже лучше, чем язычник), звучит так:

«Вы хотите, дорогой друг, по-новому оценить ваш человеческий труд, который вам кажется обесцененным христианскими целями и аскетикой. Ну что ж, внесите в него прекрасное содержание — добрую волю. Очистите свои помыслы, и малейшее ваше действие окажется наполненным Богом.

Несомненно, объекты вашей деятельности не имеют никакого конечного значения. Откроют ли люди одной истиной или явлением больше или меньше, напишут или нет прекрасную музыку или прекрасные картины, будет их земное устроение более

или менее удачным — для Неба это не имеет непосредственного значения. В действительности ничто из этих открытий и творений не претворится в те камни, из которых будет возведен новый Иерусалим. Но то, что вы во всем действовали согласно воле Божией, — вот это оценят на Небесах, вот это пребудет вечно.

Совершенно очевидно, что Бог не нуждается в плодах вашей созидательной деятельности, так как Он может все иметь и без вас. Его интересует лишь, правильно ли вы пользуетесь своей свободой и отдаете ли Ему предпочтение перед всем, что вас окружает, — ведь именно этого Он желает сильнее всего.

Поймите хорошенько, что предметы на Земле даны вам лишь как сырье для работы, трудясь над которыми, вы «набело» делаете себе ум и сердце. Вы находитесь на испытательной площадке, где Бог видит, можете ли вы быть перенесены на Небо, в Его Присутствие. Здесь вас испробовают. Поэтому не важно, чего стоят плоды Земли и что с ними станется. Весь вопрос в том, воспользовались ли вы ими, чтобы научиться послушанию и любви.

Не привязывайтесь к грубой оболочке человеческих творений. Это всего лишь горючая солома или хрупкая глиняная посуда. Но подумайте, что каждый из этих невзрачных сосудов вы можете наполнить, как живым соком или драгоценным напитком, духом покорности и единения с Богом. Если земные цели сами по себе ничего не стоят, вы можете любить их за то, что они предоставляют вам возможность доказать Господу свою верность».

Мы вовсе не хотим сказать, что эти слова когда-то были произнесены. Но мы полагаем, что они передают характер, в действительности присущий многим духовным наставлениям; во всяком случае, мы уверены, что они достаточно хорошо отражают смысл того, что бывает понято и усвоено из услышанных увещеваний большинством пасомых.

Итак, что же мы должны думать о такой жизненной позиции?

Прежде всего эта позиция содержит огромную долю истины. Она с полным основанием превозносит важную роль изначального намерения, являющегося (мы еще не раз это по-

вторим) поистине золотым ключиком, с помощью которого наш внутренний мир отворяет двери Божественному Присутствию. Она настойчиво провозглашает ведущую роль Божественной Воли, которая благодаря этому становится для христианина (как и для его Божественного Образца) питательным содержанием всякой земной пищи. При всем разнообразии и множестве человеческих творений, она раскрывает неизменную, единственную в своем роде среду, в которой мы можем водвориться, чтобы уже никогда не выпадать из нее.

Все это важные составные части искомого решения; и мы надеемся сохранить их в целости в той более удовлетворительной картине внутренней жизни, какую собираемся вам представить. Но они кажутся нам лишенными завершения, без которого невозможны наша духовная радость и мир. Обожение наших усилий вкладываемым в них намерением одухотворяет все наши действия, но не дает нам надежды на воскресение их воплощений. А ведь именно в этом мы так нуждаемся, чтобы радость наша стала совершенной. Иметь возможность верить, что если мы любим Бога, то что-то уцелеет от нашей внутренней активности, нашего действия, — это уже много. Но будут ли в каком-то смысле «увековечены», спасены сами творения наших умов, сердец и рук — наши достижения, наши произведения, наше дело?

О да, Господи, в силу этого желания, Самим Тобой вложенного в самую глубину моей воли, так будет! Я хочу, мне необходимо, чтобы было так.

Я хочу этого, потому что горячо люблю то, чему с Твоей помощью постоянно даю жизнь. Я лелею, как детей, чья полная смерть во плоти мне кажется невероятной, все новые красоты, рождающиеся во мне самом и вокруг меня на человеческом лике Земли, — всякую мысль, материальное совершенство, гармонию, каждый неповторимый оттенок любви, чудесную сложность улыбки и взгляда. Если бы я думал, что все это отцветет навсегда, разве я стал бы дарить этому жизнь? Чем больше я анализирую себя, тем яснее вижу ту психологическую истину, что ни один человек и мизинцем не пошевелил бы ради самой пустячной работы, если бы им не двигало более или менее смутное убежде-

ние, что хотя бы в самой малой степени (или по крайней мере косвенно) он трудится над возведением чего-то Окончательного, то есть над осуществлением Твоего замысла, Господи. Тем, кто действует, не подвергая себя строгому контролю, это может показаться странным преувеличением. И все же это основной закон их деятельности. Для того чтобы мы реализовали данную нам Тобой хрупкую свободу, нам нужно не больше и не меньше, как притяжение того, что мы зовем Абсолютом, не больше и не меньше, как Ты Сам. Поэтому все то, что омрачает мою ясную веру в небесную ценность результатов моего усилия, непоправимо снижает мою способность действовать.

Покажи всем Своим верным, Господи, как, в буквальном и полном смысле слова, «дела их идут вслед за ними»1 в Твое Царство: «opera sequintur illos». Иначе они могут уподобиться ленивым работникам, которых не подстегивает их дело. Или же, если человеческий инстинкт возобладает у них над их колебаниями и над софизмами до конца не понятой религии, они останутся во власти внутреннего разлада и смятения, и тогда скажут, что в сфере человеческой деятельности сыны Неба не могут состязаться с равной убежденностью и, следовательно, равным оружием с детьми Земли.