Сначала1 развивайте себя, говорит христианину христианство

Обычно в трудах о духовной жизни эта первая фаза христианского совершенствования никак не выделяется. То ли ее необходимость представляется авторам и без того слишком очевидной, чтобы они считали нужным говорить о ней, то ли она требует, как им кажется, деятельности слишком «природной»

или даже слишком опасной, чтобы было уместно на ней настаивать, — так или иначе, они обходят ее молчанием или предполагают само собой разумеющейся. Это ошибка. Обязанность человека совершенствоваться, легко принимаемая большинством людей и присущая в той или иной мере всякой мирской и религиозной морали, как и все на свете, продолжается, переплавляется и освящается в Царстве Небесном. Возрастание, даже перед людьми, и развитие талантов, даже природных, — это истинно христианский долг. Таково подлинно католическое отношение к миру, в котором возрастает особая способность познавать и любить, причем возрастает не только в каждом индивидууме или даже народе, но и во всем роде людском; эту силу порождает и питает умение видеть все, что есть истинного и прекрасного в творении, и способность радоваться истине и красоте, а конечной преображенной формой ее является любовь. Мы подробно останавливались на этом, когда говорили о христианском понимании активности; но сейчас пришло время еще раз напомнить: человеческое усилие, вплоть до тех его сфер, которые не совсем верно называют мирскими, должно стать в христианской жизни священным и объединяющим действием. Оно есть пронизанное любовью сотрудничество; мы присоединяем свои усилия к работе Божественных рук, которые совершенствуют и приготовляют нас (и нас, и мир) к конечному единению через жертву. И тогда заботы о личном совершенствовании становятся началом самоотдачи. Вот почему привязанность к сотворенному, о которой они на первый взгляд свидетельствуют, незаметно переходит в полную отрешенность.