Чтобы понять и измерить силу обожения, заключенную в любви к ближнему, нужно вернуться к тем положениям, которые мы излагали, когда описывали единство евхаристического освящения.
В огромности времени и обескураживающем множестве индивидуумов, говорили мы, совершается одно действие — избранные соединяются со Христом, творится одно дело — из всех рассеянных или едва выраженных в мире духовных сил созидается мистическое Тело Христово. «Нос est Corpus Meum». Никто в мире не может ни спасти, ни погубить нас помимо нашей воли — это верно. Но верно также и то, что наше спасение совершается и получает завершение лишь вместе с оправданием всей «массы избранных». В некотором смысле будет спасен лишь один Человек — Христос, Глава и живой обобщенный Образ человечества. Каждый из избранных призван увидеть Бога лицом к лицу. Однако этот акт видения будет жизненно неотделим от возвышающего и просвещающего действия Христа. На Небе мы будем созерцать Бога сами, но как бы глазами Христа.
Если это так, наше индивидуальное мистическое усилие нуждается в важном восполнении — в соединении с усилиями всех других людей. Божественная среда, которая обретает свое окончательное единство в Плероме, должна начать становиться единой уже в земной фазе нашего существования. Даже если бы христианин, стремящийся жить в Боге, придал своим помыслам всю возможную чистоту, своим молитвам — всювозможную веру, а своему делу — всю возможную верность, перед ним еще оставались бы открытыми неисчерпаемые возможности обожения его собственной Вселенной. Ему предстояло бы еще согласовать свое частное дело с делами тех, кто трудится рядом с ним. Вокруг него теснятся бесчисленные частные миры, которые создаются различными человеческими монадами. Ему нужно поддерживать свое горение огнем всех этих очагов, сливать свои силы с силами, циркулирующими во всех остальных клетках. получать и отдавать для общего блага движение и жизнь, иметь ту же температуру и то же давление, что и все прочие,
Какой же энергии надлежит разорвать те оболочки, в которых ревниво замыкаются и прозябают наши индивидуальные микрокосмы? Какой силе дано сплавить и возвысить наши малые излучения в великом свете Христовом?
Любви — началу и следствию всякой духовной связи. Христианская любовь, так торжественно возвещаемая Евангелием, есть не что иное, как более или менее сознательное соединение душ, порожденное их общим схождением во Христе Иисусе. Невозможно любить Христа, не любя других (в той мере, в какой эти другие движутся ко Христу); и невозможно любить других (в духе общего согласия людей), не приближаясь тем самым ко Христу. Тогда автоматически, в силу некоего живого детерминизма, индивидуальные Божественные среды по мере своего образования стремятся срастись друг с другом, и это соединение неизмеримо увеличивает их жар. Это неизбежное соединение всегда проявлялось во внутренней жизни святых как беспредельная любовь ко всему, что таит в себе здесь, на Земле, ростки вечной жизни. Как мы видели, «соединяющее притяжение» обладает чудесной действенностью, и вот для того, чтобы приохотить человека к исполнению его долга и побудить его извлекать жизнь даже из самых смертоносных сил, оно в конце концов погружает христианина в любовь душ.
Приверженец Божественной среды не может выносить вокруг себя темноту, безразличие, пустоту в том, что должно быть
наполнено дыханием Божиим. Его леденит мысль о бесчисленных душах, связанных с ним в том же едином мире, вокруг которых еще недостаточно разгорелся огонь Божественного Присутствия. Какое-то время он еще верил, что если ему захочется прикоснуться к Богу, то достаточно протянуть Ему лишь свою собственную руку. Но теперь он обнаруживает, что как следует охватить Божественное могут лишь все человеческие руки, простертые одновременно с целью призвать и принять Огонь. В конечном счете к мистическому преображению способен только один субъект — вся совокупность людей, образующих единое тело и единую душу в любви.
И это сращение духовных элементов творения под воздействием Христа есть высшая победа веры над миром.
Господи, признаюсь Тебе, что долгое время мне трудно давалась и поныне трудно дается любовь к ближнему. Насколько я испытывал немыслимую радость расточать себя и растворяться в душах, к которым меня влекло в силу таинственных свойств человеческих предпочтений, настолько я чувствую себя по естеству враждебным и замкнутым перед большинством тех, кого Ты велишь мне любить. Я легко принимаю в свою внутреннюю жизнь то, что во Вселенной стоит выше или ниже меня (но как бы на одной прямой) — материю, растения, животных, Силы, Владычества, Ангелов, — и радуюсь, чувствуя, что включен в их иерархию и она поддерживает меня. Но «другой», Господи, — не только «бедный, хромой, горбатый, слабоумный», — но просто-напросто другой, тот, кто в своем по виду закрытом для меня мире живет, как мне кажется, независимо от меня и нарушает, по-моему, единство и равновесие мира, — имею ли я право сказать Тебе, что моим первым побуждением не будет желание оттолкнуть его и что одна лишь мысль войти с ним в духовное общение не будет мне отвратительна?
Господи, сделай так, чтобы в жизни ближнего я увидел Твой светлый лик. Этот неотразимый свет Твоих глаз, горящий в глубине вещей, уже заставил меня с жаром набрасы
ваться на всякое дело, преодолевать всяческие трудности. Дай мне различать Тебя даже (и более всего) в самых сокровенных, самых прекрасных, самых удаленных уголках души моих братьев.
Тот дар, который Ты требуешь от меня для моих братьев, единственный дар, возможный для моего сердца, — это не нежная любовь предпочтения и привязанности, которой Ты пользуешься в жизни каждого из нас как важнейшим естественным фактором нашего внутреннего роста, это что-то менее сладостное, но такое же реальное и более сильное. Ты хочешь, чтобы между людьми и мною с помощью Твоей Евхаристии возникло глубокое притяжение (уже смутно предчувствуемое каждой любовью, как только она входит в силу), которое мистически образует из мириад разумных существ нечто вроде единой монады в Тебе, Иисусе Христе. Ты хочешь, чтобы меня влекли к «Другому» не просто личные симпатии, а совокупность свойств его мира сама по себе и совокупность свойств того же мира, предназначенная для Бога.
При этом Ты не требуешь от меня ничего психологически невозможного, поскольку в этой чуждой мне несметной толпе мне всегда предлагается любить лишь одно личностное Существо — Тебя Самого.
Ты также не обязываешь меня к лицемерным уверениям в любви к ближнему вообще, потому что мое сердце в своих исканиях может достичь Твоей Личности лишь в глубине того, что есть наиболее индивидуально и конкретно личностного в каждом «другом», и именно к самому этому ближнему, а не к некоему общему понятию, и обращена моя любовь.
Нет, Ты не требуешь от меня ничего ложного и неосуществимого. Просто Своим Откровением и благодатью Ты побуждаешь нас наконец осознать то, что в нас есть наиболее человечного. Человечество спало — и все еще спит, — убаюканное маленькими радостями своих ограниченных, замкнутых привязанностей. Огромная духовная сила, дремлющая в недрах нашего множества, проявится лишь тогда, когда мы сумеем сломать
перегородки нашего эгоизма и, полностью переменив свои установки, подняться до понимания универсальных принципов как чего-то обычного и целесообразного.
Иисусе, Спаситель человеческой деятельности, которую Ты наделяешь смыслом, Спаситель человеческого страдания, которому Ты придаешь жизненно важное значение, — спаси единство людей, заставь нас подняться над нашим ничтожеством и, прилепившись к Тебе, отважиться выйти в неведомый океан любви.