ренность в том, что Вселенная в руках Творца продолжает оставаться глиной, из бесчисленных возможностей которой Он лепит по своему усмотрению. Одним словом, это евангельская вера, о которой можно сказать, что она заповедана нам Спасителем более настоятельно, чем любая другая добродетель, даже любовь.
В каком виде эту заповедь учитель неустанно преподавал нам в речах и поступках Своих? Прежде всего и превыше всего как некую действенную силу. Смущенные необоснованными позитивистскими догмами, расхоложенные, с другой стороны, мистическими злоупотреблениями «христианской науки», мы порой хотели бы забыть об этом стесняющем нас обетовании реальной действенности нашей молитвы. И все же мы не можем утаивать ее без стыда перед Христом. Если мы не веруем, нас топят волны, свищет ветер, нам не хватает пищи, нас поражают и убивают болезни, Божественная мощь оказывается бессильной или далекой от нас. Напротив, если мы веруем, воды держат нас и успокаиваются, хлебы умножаются, слепые прозревают, мертвые воскресают, сила Божия как бы исполняется действенности и разливается во всей природе. Мы должны или перетолковать, произвольно урезать Евангелие, или же признать реальность этой силы молитвы, считать ее не временной и канувшей в прошлое, а постоянной, действующей и поныне. Не будем же заглушать в себе это откровение о возможности оживотворения в Боге сил природы, но, напротив, решительно поместим его в центре нашего видения мира — постаравшись лишь хорошо понять его.
Вера действует. Что это значит? Означает ли, что Божественный Промысл придет по зову нашей веры подменить собой нормальное стечение обстоятельств? Будем ли мы ждать, подобно иллюминатам, что Бог прямо произведет в материи и в наших телах те результаты, которых мы до сих пор достигали лишь с помощью нашей изобретательности?
Очевидно, нет. Это предписание веры отнюдь не ослабляет и не ставит под угрозу ни внутренние связи материальногои духовного мира, ни человеческую обязанность делать максимальные усилия. «Iota unum aut unus apex non praeteribit»1. Под преобразующим влиянием действенной веры все природные связи мира остаются невредимыми, но ему придается некий принцип, некая внутренняя конечная цель, можно даже сказать, еще одна душа. Под воздействием нашей веры Вселенная способна, не изменяя внешне своих черт, сделаться более восприимчивой, одушевиться, одухотвориться. Вот что «всего лишь» и предлагает нашей вере Евангелие. Иногда это высшее одухотворение выражается в чудесах — когда преображение придает причинам «способность послушания»; иногда, что бывает чаще, оно проявляется в переводе безразличных или неблагоприятных событий в высшую плоскость, в сферу Промысла.
Мы уже затронули и рассмотрели (с. 53 и далее) весьма типичный случай этой второй формы обожения мира верой (формы, которая не менее глубока и не менее ценна, чем самые поразительные чудеса). Говоря о пассивных силах умаления, мы видели, как наши неудачи, провалы, смерть, сами наши грехи Бог может претворить во благо, преобразив их в Себе. Пришло время подробнее рассмотреть это чудо с точки зрения акта веры, который с нашей стороны является для него промыслительным условием.
Да, мир и жизнь (наш мир и наша жизнь) вложены в наши руки подобно Святым Дарам: они готовы воспринять Божественное воздействие, то есть вместить в себя реальное присутствие Воплощенного Слова. Таинство совершится. Но при одном условии — мы должны поверить, что оно может стать для нас действием, то есть продолжением Тела Христова. Если мы верим, все вокруг нас просветляется и обретает смысл, случайности упорядочиваются, успех становится полным и прочным, страдание превращается в посещение и милость Бога. Если мы колеблемся, камень остается безводным, небо чер
ным, море — предательским и зыбким. И перед лицом своей загубленной жизни мы слышим голос Учителя: «О маловерные, зачем вы усомнились?»...
«Domine, adjuva incredulitatem meam»1. Господи, Тебе Самому это ведомо, как Человек Ты испытал эту муку. В иные дни мир кажется нам пугающим — необъятным, слепым, жестоким. Он тащит, волочит, убивает нас, не замечая этого. Можно сказать, что среди необъятного холодного и темного моря человек героически создал обитаемую зону, где постепенно делается светлее и теплее, где у людей есть глаза, чтобы смотреть, руки — чтобы помогать, сердце — чтобы любить. Но как непрочно это жилье! Ежемгновенно через все щели в него вторгается огромное ужасное Нечто, о чьей близости мы стараемся забыть, забыть, что оно отделено от нас лишь тонкой перегородкой: огонь, чума, буря, землетрясение, разгул темных сил в мгновение ока безжалостно сметают то, что с таким трудом было создано и украшено нашим разумом и сердцем.
Боже мой, поскольку мое человеческое достоинство запретило мне закрывать на это глаза — я ведь не животное и не ребенок, — сделай так, чтобы я поклонялся этому Нечто в Тебе, видя Тебя сокрытым в нем, чтобы я не впал в искушение проклясть мир и Того, Кто его создал. Господи, повтори мне эти великие слова избавления, слова Откровения и Силы: «Нос est Corpus meum»2. Поистине, если только мы захотим, это огромное и ужасное Нечто, призрак, буря будешь Ты! «Ego sum, nolite timere»3. Все, что страшит нас в жизни, то, что Тебя Самого ужасало в Гефсимании, по существу есть лишь виды или формы того же Таинства.
Надо лишь поверить в это. Поверить тем сильней и отчаянней, чем страшней и неумолимей покажется нам реальность.И тогда мы постепенно увидим, как вселенский ужас отпускает, потом улыбается нам и, наконец, заключает нас в свои более чем человеческие объятия.
Нет, именно гибкое действие Духа, а вовсе не жесткий детерминизм материи и больших чисел придают устойчивость Вселенной. Власть случая и великая слепота мира — это всего лишь иллюзия для того, кто верует. «Fides, substantia rerum».