14 января 1945 года войска 1-го Белорусского фронта с плацдармов на Висле пошли вперед. Началась Висло-Одерская операция. Целью ее являлся разгром немецко-фашистской группы армий «А», освобождение Польши и выход на Одер. Этим создавались необходимые условия для нанесения удара по Берлину.
3-я ударная армия, в состав которой входила 23-я гвардейская, шла во втором эшелоне фронта. 17 января мы двинулись за наступавшими войсками. В первый день похода командующий армией генерал-лейтенант Н. П. Симоняк вместе с членом Военного совета генерал-майором А. И. Литвиновым проверили дивизию на марше. Прикрываемые охранением, на уставных дистанциях шли походные колонны частей. Распределение противотанковых и зенитных средств обеспечивало им необходимую защиту от наземного и воздушного нападения.
Вместе с полковником В. В. Деевым мы стояли рядом с командующим. Мимо нас проходили полки соединения. Люди выглядели подтянуто и, приближаясь к нам, переходили на строевой шаг, отдавая честь. Вглядываясь в близкие мне лица гвардейцев, я вспоминал бои, в которых был вместе с ними, и думал о том пути, который нам еще предстоит. Я гордился дивизией. Марш и бой — родные братья. Они всегда рядом и часто вместе. Хорошо организованный марш — предвестник победы.
Видимо, и генерал Симоняк, глядя на подготовку нашего соединения, сделал для себя определенные выводы. Поблагодарив за образцовый марш, он сказал мне:
— С такими молодцами победа не за горами!
Член Военного совета А. И. Литвинов долго тряс на прощание руку В. В. Дееву, тоже, видимо, оставшись очень довольным.
Наш путь пролегал через многие большие и малые города Польши, лежавшие в развалинах. Почти сровненной с землей выглядела Варшава. По ней, как след крови, тянулась красная кирпичная стена еврейского гетто. Среди прикрытых снегом развалин темнели еле заметные дорожки. Они вели к подвалам, где ютились оставшиеся в живых жители. Многие из них встрепали наши колонны. На крайне истощенных лицах этих людей светились глаза, полные радости и надежд.
Глядя на руины Варшавы, я думал о том, что только армия изуверов могла с такой методичной жестокостью — дом за домом — разрушить один из красивейших городов Европы и уничтожить столько жителей. Вот она, наяву, людоедская тактика «выжженной земли»!
А сразу за старой германо-польской границей аккуратные немецкие города были нетронутыми. Лишь некоторые дома в них в ходе скоротечных боев получили повреждения.
Той зимой в Польше стояли сильные морозы, часто бушевали снежные вьюги. Однако в отдельные дни гвардейцы проходили по 60 километров. И это "по глубокому снегу! Правда, тылы полков и дивизии отставали. Лошади выбивались из сил на зимних обледенелых дорогах. Буксовали машины и даже тягачи. На ночь мы заходили в леса, где в наскоро поставленных палатках и шалашах солдаты и офицеры кое-как обогревались, отдыхали, чтобы с рассветом снова выступить в поход. Давали себя знать и новые условия, в которых мы находились. Без разрешения лесничего и оплаты не нарубишь веток на шалаш, не наберешь хворосту на подстилку и костер. Многим такое было непонятно: мол, как же не помочь солдату чем можешь, это же закон жизни, к которому мы, советские люди, привыкли на своей земле. Но здесь — буржуазно-помещичий строй с его собственностью на землю, леса и воды. Нас поражала страшная бедность деревень, через которые мы проходили. Только старшие по возрасту вспоминали российские дореволюционные сельские пейзажи с крепкой усадьбой помещика и убогими избушками крестьян. Командирам и политработникам приходилось проводить с гвардейцами большую разъяснительную работу о взаимоотношениях с местным населением.
Тяжело и немного досадно было идти во втором эшелоне, но нас воодушевляли успехи идущих впереди войск. Каждый день приносил вести о победах над заклятым врагом. О них мы узнавали от политработников и коммунистов, о них писала наша дивизионная газета «Красный гвардеец».
К 23 января главные силы 2-го Белорусского повернули на север против восточнопрусской группировки немцев, и правое крыло 1-го Белорусского фронта на протяжении свыше 150 километров оказалось открытым. Противник мог беспрепятственно нанести удар по его северному флангу. Немецко-фашистское командование поспешило воспользоваться этим и создавало в Восточной Померании сильную группировку войск «Висла».
Чтобы прикрыться со стороны Померании, маршал Жуков направил на правое крыло вместе с другими войсками и 3-ю ударную армию. К концу января она вышла в район северо-западнее Бромберга (Быдгощ) на территорию фашистской Германии, постепенно переходя к обороне на выгодных рубежах.
Вступление на вражескую землю было отмечено в частях бурными митингами. Казалось, огонь ненависти широким потоком выплеснулся наружу. Сколько горя и страданий причинили нам фашистские захватчики! С гневом говорили об этом солдаты и офицеры и клялись перед лицом своих товарищей дойти до Берлина и добить врага в его логове.
31 января передовые части 1-го Белорусского фронта захватили на Одере в районе города Кинитц небольшой плацдарм, а к 3 февраля вышли к Одеру уже на широком фронте, овладев плацдармами севернее и южнее Кюстрина.
Однако в целом темпы наступления снизились. Сказывался большой отрыв от баз снабжения, значительное увеличение полосы наступления фронта. Крупные силы потребовались также для обеспечения его правого крыла, блокирования и уничтожения окруженных группировок немецко-фашистских войск.
2 февраля дивизия подходила к рубежу Люгеталь, Радовнитцы. Разведка донесла о движении с севера по дороге Ландек — Радовнитцы большой группировки противника, шедшей несколькими колоннами. Как мы узнали позднее из показаний пленных 32-й немецкой пехотной дивизии, гитлеровцы предприняли попытку прорваться к Шнайдемюлю на выручку окруженному в нем гарнизону.
С начальником разведки В. Т. Малярчуком я быстро подъехал на ближайшую высоту. Оттуда в бинокль просматривалась вытянувшаяся из лесу колонна немцев силою до полка с танками и артиллерией. Впереди шло охранение, а вражеская разведка была уже невдалеке от нашей походной заставы. Это мог быть или отдельно следовавший полк, или передовой отряд дивизии, главные силы которой где-то позади.
Предстоял встречный бой. После быстрой оценки местности и времени, которым мы располагали, возникло решение — ударом справа и с фронта разбить подходившего противника по частям, не дав ему прорваться на Шнайдемюль.
Дав указание капитану Малярчуку пропустить вражескую разведку и ликвидировать ее без особого шума, я вернулся к штабу. По радио были поставлены задачи частям. Затем начальник штаба полковник С. И. Соколов выслал разведку на Кельпин, организовал контроль за выходом частей на рубежи развертывания, доложил обстановку в штаб корпуса и попросил о поддержке авиацией. Вместе с командующим артиллерией полковником П. И. Рабзовым, группой офицеров и солдат, работавших обычно со мной, мы выехали для управления боем на организованный второпях наблюдательный пункт. Оттуда можно было связаться по радио и подвижными средствами с командирами полков, а с командным пунктом дивизии — и по проводной связи, которую успели подтянуть наши лихие связисты. Это позволило нам подключить к управлению штаб, а через него поддерживать контакт с корпусом и армией.
Успех боя решали минуты. Противника следовало разбить с ходу, не теряя времени на перегруппировку. И первой вступить в дело должна была артиллерия.
С каким удовлетворением я наблюдал, как артиллеристы точно накрыли огнем вражескую колонну. Там сразу возникла паника. Теперь было важно не допустить разрыва между завершением огневого налета и атакой. Это было не так-то легко сделать. Части находились в движении. Пришлось поторопить командира 68-го полка М. Т. Князева, который не успевал с развертыванием.
Атака с ходу получилась блестящей. Еще под прикрытием огня полки Емельянцева и Князева расчленились и, развернув стрелковые роты в цепи, стремительно двинулись на противника. Последующим ударом справа враг был прижат к реке Кюддов и окончательно разгромлен.
Тем временем подходили главные силы гитлеровцев. Уже стало видно, как вслед за мчащимися танками и самоходными орудиями увеличивают скорость и передовые подразделения, вытягиваясь из леса южнее Ландека и по дороге Кельпин — Радовнитцы. На их пути поднялась стена заградительного огня нашей артиллерии. В воздухе появились запрошенные нами штурмовики. Подразделения гитлеровцев начали расчленяться, продолжая наступать и под ударами авиации. Но уже подошел и начал развертываться свежий 66-й полк В. А. Гиги, которому я уточнил задачу по радио. На прямую наводку, перекрывая танкоопасное направление Кельпин, Радовнитцы, встал 28-й истребительно-противотанковый дивизион майора М. И. Вдовина, а полковая артиллерия развернулась прямо в боевых порядках своих частей.
Несмотря на потери в авангарде, противник все еще значительно превосходил нас в силах. В тех условиях было целесообразнее сначала отразить атаку врага огнем с места, а потом нанести ответный удар и завершить его разгром.
Главные силы гитлеровцев, расчленись, сосредоточивали основные усилия вдоль дороги на Радовнитцы. Их артиллерия открыла сильный огонь. Рядом со мной вел наблюдение полковник П. И. Рабзов. Он вопросительно посмотрел на меня и, когда я кивнул, быстро связался с командиром 49-го артиллерийского полка Ф. П. Шевченко и приказал ему открыть огонь по развертывающемуся противнику.
Еще раз была вызвана наша авиация, которая своим ударом задержала подход главных сил врага и позволила нам бить его теперь по частям. И все-таки гитлеровцы перешли в атаку. Уже были видны их танки и самоходные орудия, ведущие огонь с ходу. За ними на бронетранспортерах — пехота.
Но вот перед идущими вперед танками вновь поднимается стена разрывов подвижного заградительного огня нашей артиллерии. Машины замедляют ход, некоторые из них пятятся. Несколько танков загорелось.
Однако после небольшого замешательства фашисты слова рванулись вперед. Уже ведут огонь с прямой паводки наш противотанковый дивизион и полковые орудия. Один за другим останавливаются и обволакиваются дымом вражеские танки и бронетранспортеры, но остальные, невзирая на потери, идут на нас.
В тот момент над полем боя появилась наша авиация. С ревом несутся на гитлеровцев штурмовики. Все вокруг в огне и дыму. Кое-где открыли огонь немецкие зенитки, но безрезультатно: по штурмующим самолетам попасть не так-то просто.
Я приказал полковнику Рабзову начать пятиминутный огневой налет по противнику, а командирам частей — приготовиться к атаке. Еще не стих в небе гул штурмовиков, как по врагу, который еще не пришел в себя, открыла огонь артиллерия дивизии и частей. Зеленая ракета с наблюдательного пункта — и наши гвардейцы с могучим «ура» снова атакуют гитлеровцев, прижимая их к реке. Фашисты дрогнули, начали медленно отходить, цепляясь за каждую высотку и прикрываясь оставшимися танками и самоходными орудиями.
К концу дня вражеские подразделения были отброшены на линию Баумгартен, Круменфилс, Ландек, на 8—10 километров севернее рубежа, где мы начали с ними встречный бой.
Потерпев поражение, враг не отказался от своей цели. Подтянув свежие части, гитлеровцы еще десять дней пытались прорваться к Шнайдемюлю на выручку своей группировке, но успеха так и не добились.
Во время одного из этих боев противнику удалось окружить вырвавшийся вперед в контратаке 2-й батальон 66-го полка, которым недавно стал командовать майор С. И. Никин. Офицер отличался хладнокровием, был очень Подвижен и, как говорили о нем, успевал всюду. Участвуя в войне с первых дней, Семен Иванович научился многому, трижды был ранен, но каждый раз возвращался в строй.
Пять часов сражались в окружении гвардейцы, проявив непоколебимую стойкость и мужество. Батальон нанес врагу большой урон и, прорвав кольцо окружения, вместе с ранеными вышел к своему полку.
Этот бой показал, как выросли наши офицеры, научившиеся успешно руководить самыми сложными видами боевых действий, каким умением и уверенностью обладают наши солдаты.
Позднее, за бои в Берлине, майору Семену Ивановичу Никину было присвоено звание Героя Советского Союза.
К 14 февраля 23-я гвардейская занимала полосу обороны шириною 25 километров, имея все три полка в первом эшелоне. Штаб стоял в Радовнитцах. В ходе боев враг понес большие потери, и командир 12-го гвардейского стрелкового корпуса генерал А. Ф. Казанкин приказал мне 14 февраля провести на правом фланге дивизии частную операцию. Цель — улучшение занимаемых нами позиций и, как выразился комкор, — «прощупать противника». В связи с этим на правый фланг мы перебросили 49-й артиллерийский полк и приданные нам две батареи 1729-го самоходно-артиллерийского полка. Для обеспечения левого фланга из Радовнитц в распоряжение командира 63-го полка Г. Д. Емельянцева был направлен 28-й истребительно-противотанковый дивизион.
С составом наблюдательного пункта я выехал в Люгеталь. Штаб дивизии во главе с начальником оперативного отделения С. Д. Тютюнниковым остался на месте.
Операция развивалась успешно. К вечеру 66-й, а вслед за ним и 68-й полки, продвинувшись вперед на 8—10 километров, вышли на рубеж Ной-Добрин, озеро Глабен-Зее.
Однако еще во второй половине дня мне на НП позвонил командир корпуса. После моего доклада о ходе боя он сообщил, что из Шнайдемюля вырвалась сильная группировка немцев, которая движется на север. Задача по ее перехвату и уничтожению возложена на 79-й стрелковый корпус генерал-майора С. Н. Переверткина.
— Ваша задача,— уточнил генерал А. Ф. Казанкин,— отбросить противника подальше на север, не допустить его удара навстречу пробивающейся из окружения группировке немцев. Будьте готовы продолжать наступление и завтра...
Более подробно о шнайдемюльской группировке я узнал несколько позднее. Еще в период нашего январского наступления крепость Шнайдемюль (Пила), которую Гитлер не разрешил войскам оставлять, была обойдена, а потом блокирована войсками 47-й армии. Она являлась важным звеном в системе померанских укреплений, созданных немцами еще в 30-х годах на старой немецко-польской границе. Через Шнайдемюль проходило несколько шоссейных и железных дорог, там имелся аэродром. Крепость стояла на реке Кюддов. Ее окружали мощные полевые укрепления и заграждения. Гарнизон Шнайдемюля был разношерстным и насчитывал около 25 тысяч человек. Около 20 процентов его составляли офицеры. Он располагал большим количеством танков, самоходных орудий, артиллерии и крупными запасами боеприпасов и продовольствия.
В 20 часов 13 февраля главные силы шнайдемюльского гарнизона вырвались из окружения и начали двигаться пятью колоннами на север и северо-запад на соединение со своими войсками.
Гитлеровцы использовали и большой лесной массив, тянувшийся широкой полосой вдоль реки Кюддов от Шнайдемюля до Ландека, где оборонялся 63-й полк полковника Г. Д. Емельянцева. По лесу шло немало полевых дорог, проходимых для всех видов транспорта, но наших частей в нем не было.
Наиболее сильной являлась первая моторизованная колонна врага. Она имела около 3500 солдат и офицеров, 50 самоходных орудий, 10 танков, около 30 полевых орудий, 20 бронетранспортеров и до 200 автомашин. Это был авангард, которым командовал начальник шнайдемюльского гарнизона подполковник Ремлингер. Он двигался через Шэнфельд, Тарновке, Хоенфир и далее на Ландек и Кельпин, то есть прямо через Радовнитцы, где стоял штаб нашей дивизии.
По этому же маршруту, с интервалом 8 часов, следовала вторая колонна подполковника фон Бонина в составе 3 тысяч человек, усиленных артиллерией на конной тяге. Остальные три колонны общей численностью свыше 6 тысяч человек с артиллерией на конной тяге двигались по тому же направлению.
В 16 часов 14 февраля первая колонна шнайдемюльцев захватила Тарновке, а несколько позднее и Хоенфир. Оттуда до переднего края обороны основных сил гитлеровцев оставалось 10—15 километров. Когда мне сообщил об этом С. Д. Тютюнников, стало понятно, какая грозная опасность нависла над дивизией. Враг вышел в тыл наших левофланговых частей, растянутых на широком фронте. Резервов в соединении не было, артиллерийский полк стоял на правом фланге. Создалась прямая угроза прорыва нашей обороны с тыла и соединения шнайдемюльского гарнизона со своими войсками.
Подполковнику Тютюнникову я приказал выслать разведку в направлении Хоенфира и вести ее в течение всей ночи, немедленно организовать оборону Радовнитц силами штабных подразделений, которые там еще оставались, выдвинув вперед боевое охранение. Для усиления гарнизона в Радовнитцах туда была направлена батарея самоходно-артиллерийских установок, батарея нашего истребительно-противотанкового дивизиона и подвижный отряд заграждения в составе взвода саперов с противотанковыми и противопехотными минами.
В 20.00 в Радовнитцы прибыл 3-й батальон 469-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии в составе двух рот под командованием капитана В. И. Давыдова. Два других батальона этого полка, которым командовал полковник М. А. Мочалов, находились в Штрассфорте и Фледерборне, прикрывая дороги на север вдоль реки Кюддов. В 21 час к Тютюнникову подошли посланные мной батареи. Больше сил выделить было невозможно: ведь дивизии предстояло с утра наступать.
Ночь прошла в тревоге. К нашему удивлению, гитлеровцы, наверное, решили перед тяжелым боем отдохнуть: лишь их артиллерия занимала в районе Хоенфира боевые порядки. Это нас вполне устраивало. За ночь воины гарнизона Радовнитц успели окопаться, заминировать дороги и даже немного поспать.
Всю ночь мы на наблюдательном пункте делили свое внимание между фронтом, где готовилось наше наступление, и тылом, где создалось весьма критическое положение. На рассвете шум моторов в районе Хоенфира известил о том, что враг готовится к атаке. Об этом доложили и из боевого охранения, которому было приказано отойти.
В 9 часов 15 февраля 66-й и 68-й полки двинулись вперед, а через 30 минут мне позвонил С. Д. Тютюнников и доложил, что гитлеровцы после разведки боем начали наступление на Радовнитцы силою до двух батальонов пехоты при поддержке самоходных орудий и пытаются с ходу овладеть ими.
Вскоре после этого генерал Казанкин по телефону приказал приостановить наше наступление и разгромить шнайдемюльскую группировку противника, вышедшую в район Радовнитц, не допустив ее соединения со своими войсками. Но так как все части дивизии были задействованы в бою, командир корпуса сказал, ссылаясь на приказ командарма, чтобы я подчинил себе подразделения и части, расположенные в районе Радовнитц. Кроме того, как сообщил он, в середине дня в мое распоряжение должен поступить 164-й стрелковый полк подполковника Н. Г. Пейсаховского из 33-й стрелковой дивизии.
Времени было в обрез. Только быстрое сосредоточение наших сил и средств, знание действительной обстановки могли обеспечить успешное выполнение этой сложной задачи. Сияв с позиций два дивизиона 49-го гвардейского артиллерийского полка и дивизион гвардейского минометного полка, мы направили их в Радовнитцы. Я и группа офицеров вместе с батареей самоходных установок и разведротой направились туда же. Начальнику штаба полковнику С. И. Соколову было поручено организовать в полосе дивизии встречу с тыла всех подразделений и групп немцев, которые смогут прорваться или обойти наши части.
Подъезжая к Радовнитцам, мы услышали пальбу вражеских самоходных орудий. На юго-восточной окраине уже шла перестрелка. Улицы простреливались пулеметным огнем, кругом рвались снаряды и мины. Мы благополучно проскочили на «виллисе» к командному пункту. Тютюнников как раз разговаривал с командиром прикрывавшего часть поселка 3-го батальона 469-го стрелкового полка капитаном Давыдовым. Кроме него в обороне стояла дивизионная зенитная рота капитана И. В. Блинова и музыкантский взвод капельмейстера А. С. Колчака. Они вместе с офицерами управления сдерживали вражескую разведку и его передовые подразделения.
В том, что враг не захватил Радовнитцы с ходу, была большая заслуга начальника оперативного отделения штаба дивизии подполковника С. Д. Тютюнникова. Выпускник Академии имени М. В. Фрунзе, имевший отличную теоретическую подготовку, он за годы войны приобрел богатейший боевой опыт и закалку. Сергей Дмитриевич непосредственно занимался вопросами организации боевых действий, увязывая работу других отделений и начальников родов войск и служб в ходе подготовки операции. Здесь ему приходилось не столько командовать, сколько умело использовать возможности каждого. В ходе боя подполковник Тютюнников обычно работал на НП, и я имел возможность много раз оценить его способности. Это был образцовый штабной офицер конца войны — хорошо подготовленный, опытный и распорядительный, умевший сохранять хладнокровие и ясность мысли в любой обстановке.
Вот и сейчас он спокойно разговаривал с капитаном Давыдовым, хотя за бетонным забором нашего командного пункта уже слышались крики гитлеровцев.
Через короткое время наши разведчики вместе с прибывшими самоходными батареями очистили юго-восточную окраину Радовнитц от мелких групп противника и захватили пленного. Он показал, что в районе Тарновке и Хоенфира сосредоточился авангард шнайдемюльской группы, которой командует сам начальник гарнизона подполковник Ремлингер. Сюда же прибывают подразделения из других колонн, которые ведут бои южнее.
Дивизионный разведчик капитан В. Т. Малярчук быстро подобрал место для наблюдательного пункта, а начальник связи майор М. О. Альтгаузен потянул туда связь. Перебрались на НП и мы. Вскоре подошли командиры 49-го артиллерийского полка и 1-го дивизиона 203-го гвардейского минометного полка. Я поставил им общую задачу, а более детально занялся с ними полковник П. И. Рабзов.
В районе Радовнитц на огневых позициях стоял дивизион 328-го артиллерийского полка 150-й дивизии. Несколько позже подошел дивизион 136-й армейской пушечной артиллерийской бригады. Вместе с нашим 49-м гвардейским артиллерийским полком и дивизионом 203-го гвардейского минометного полка они составили мощную артиллерийскую группу, которая в руках командующего артиллерией полковника Рабзова стала могучей силой и во многом обеспечила наш успех в дальнейшем.
Мы уточнили задачи командирам противотанковых и самоходных батарей, а затем организовали взаимодействие между 3-м батальоном 469-го стрелкового полка, прикрывавшим юго-западную окраину Радовнитц, и зенитной ротой дивизии, заслонившей юго-восточную окраину. Затем я доложил о сложившейся обстановке командиру корпуса. Генерал А. Ф. Казанкин сообщил, что в 11 часов 30 минут поставил задачу 164-му стрелковому полку 33-й дивизии выступить из Кенигсдорфа в Радовнитцы и поступить в мое распоряжение. Я взглянул на карту. Расстояние было не более 12 километров, значит, полк прибудет скоро.
Между тем враг все это время вел интенсивный огонь по Радовнитцам. Особенно сильно обстреливалась церковь, кирпичный завод и юго-западная окраина с прилегающими к пей высотами.
Позвонил начальник штаба полковник С. И. Соколов и доложил, что перед левым флангом дивизии в районе Ландека и Каппе замечено передвижение гитлеровцев.
— Не исключено, — сказал он, — что противник попытается в этом районе нанести удар навстречу своей прорывающейся группировке.
В 14.00 из-за небольших холмов показались плотные колонны гитлеровцев. Впереди шли танки, несколько сзади, на уступе, — самоходки. По окраине Радовнитц открыла огонь вражеская артиллерия. Сразу ответили и мы. Немцы несли громадные потери и все-таки продолжали идти, не развернувшись, прикрываясь танками и самоходными орудиями, которые стреляли с ходу и коротких остановок.
Большое смятение в ряды врагов вносили паши зенитчики огнем крупнокалиберных пулеметов, самоходчики и артиллеристы, стрелявшие прямой наводкой. Чем ближе подходили колонны, тем больше росло напряжение. Когда на наших минах стали подрываться вражеские танки и самоходные орудия, в колоннах фашистов началось замешательство. Они лишились маневра, и их атака захлебнулась. Противник стал отходить. Дорога Радовнитцы — Хоенфир была забита догоравшими и подбитыми немецкими танками, самоходными орудиями и машинами.
Отойдя в Хоенфир, немцы, видимо, стали приводить свои части в порядок. К этому времени с юга к ним подошли остатки нескольких разбитых колонн, которые вели бои южнее с частями 79-го стрелкового корпуса. Вскоре, перегруппировав свои силы, гитлеровцы начали повторную атаку Радовнитц, в которой участвовало не менее 3 тысяч солдат и офицеров, поддержанных танками, самоходными орудиями и артиллерией. Началась она с артиллерийской подготовки. Немцы наступали на широком фронте, захлестывая поселок с флангов. На этот раз гитлеровцы своевременно расчленились, а потом и развернулись, идя в атаку цепь за цепью, с танками впереди и самоходными орудиями в своих боевых порядках. Не считаясь с громадными потерями, они лезли напролом, устилая путь трупами. Враг захватил церковь, кирпичный завод, западную окраину Радовнитц и ближайшие высоты. Но главной его целью был полный захват Радовнитц, откуда открывались дороги на север и северо-запад.
Стоявший рядом со мной дивизионный инженер подполковник И. Ф. Орехов предложил силами подвижного отряда заграждения прикрыть противотанковыми минами выходы к центру Радовнитц.
Буквально через пять минут лейтенант Николай Мамонтов с группой саперов на полуторке, которую вел Павел Норкин, под огнем врага мчался к окраине поселка. Перед самым носом противника саперы разбросали мины и, таким образом, задержали его на несколько десятков дорогих нам минут.
Бой достиг наивысшего напряжения. Гитлеровцы вышли к южной окраине поселка, охватывая его с двух сторон. Отдельные дома по нескольку раз переходили из рук в руки. Рукопашная схватка шла уже рядом с нашим наблюдательным пунктом, где противника сдерживали музыкантский взвод и офицеры штаба и политотдела.
В этот момент подошел 164-й полк 33-й дивизии. На наблюдательном пункте появился его командир подполковник Н. Г. Пейсаховский. Я показал ему на местности, как сложилась обстановка, и поставил задачу на контратаку. Мы сверили часы. Пейсаховский по рации приказал начальнику штаба выводить полк на рубеж развертывания и сам поехал ему навстречу.
Позвонил капитан Давыдов и доложил, что подошла его 7-я стрелковая рота с пятью самоходками. Ему было приказано контратаковать противника всем батальоном и самоходками с севера на юг вдоль западной окраины, совместив удар по времени с контратакой 164-го полка и общей артподготовкой.
После короткого, но мощного огневого налета 164-й полк подполковника Пейсаховского и батальон капитана Давыдова пошли вперед. Вместе с ними поднялись и наши штабные подразделения. Сначала трудно было судить об исходе боя. Но вот, не выдержав нашего напора, гитлеровцы дрогнули. Успех, который, как им казалось, был так близок, в последнюю минуту обернулся для них полным разгромом. Гвардейцы выбили их из церкви, кирпичного завода и с западной окраины Радовнитц. Бросая раненых, оружие и технику, немцы начали в беспорядке отходить на Хоенфир. Был здесь убит и начальник шнайдемюльского гарнизона подполковник Ремлингер.
Потеряв управление, дезорганизованный противник под яростными ударами наших частей потерял волю к борьбе. Гитлеровцы начали сдаваться в плен, а тех, кто еще сопротивлялся, наши гвардейцы продолжали уничтожать.
Немало подвигов было совершено в боях за удержание поселка.
Пулеметчик Каргалин метким огнем отразил несколько атак и уничтожил около тридцати гитлеровцев. Осколком снаряда его ранило в ногу, боец истекал кровью. Но он знал, что Радовнитцы обороняет горстка людей, и, собрав последние силы, продолжал вести огонь до тех пор, пока гитлеровцы не прекратили атаки.
Сержанты Лобунец и Червяков выкатили на прямую наводку противотанковую пушку и тут же увидели приближающееся к ним самоходное орудие противника. Счет времени шел на секунды. Кто раньше успеет открыть огонь? С обеих сторон выстрелы раздались почти одновременно. Но сержанты били точнее: вражеская самоходка вспыхнула, а снаряд, выпущенный ею, разорвался невдалеке от позиции гвардейцев, и оба они были только легко ранены.
Орудийный расчет в составе Салатанова, Журавского и Салатова своим огнем наносил большой урон гитлеровцам. Но вот кончились боеприпасы. А прямо на них неслась самоходка врага. В ход пошли автоматы и гранаты. Уничтожив фашистский экипаж, артиллеристы развернули самоходку и открыли огонь по наседавшему противнику.
В течение трех дней продолжались еще стычки с пробивающимися группами гитлеровцев как в районах Радовнитц, Хоенфира, Штрассфорта и Ландека, так и в целом в полосе дивизии. Нашим частям приходилось вести бои с перевернутым фронтом при участии тыловых подразделений и штабов. Однако никто из фашистов не пробился к своим.
Крупная группа противника с тремя самоходными орудиями атаковала с тыла командный пункт 63-го полка, размещавшийся в районе Ландека. Работники штаба части, воины тыловых и специальных подразделений, все, кто был там в это время, вступили в бой. Находившийся в полку инструктор политотдела корпуса майор И. Е. Фельдман вместе с другими отражал яростные атаки наседавших гитлеровцев. А прибывший в полк младший сержант А. П. Князев из 31-го гвардейского батальона связи дивизии захватил в ходе боя «панцер-фауст», подбил из него вражеское самоходное орудие, а потом огнем из автомата истребил около двух десятков фашистов. Получив ранение, Князев не ушел с поля боя до тех пор, пока враг не был разгромлен.
Только в районе Радовнитц противник потерял убитыми 2800 человек. 1040 человек сдались в плен. Было подбито, уничтожено и захвачено исправными 36 танков и самоходных орудий, 20 бронетранспортеров и тягачей, 41 орудие и миномет, 110 автомашин и много другой боевой техники и оружия. Наши потери были относительно невелики[1]
Когда 17 февраля в Радовнитцы приехал командир корпуса генерал А. Ф. Казанкин, я предложил ему проехать на поле боя. С небольшой высотки хорошо просматривались подходы к поселку. Все пространство перед ним усеивали трупы фашистов, разбитые танки, орудия, бронетранспортеры и машины.
— Это настоящее мамаево побоище, — сказал комкор. — За всю войну я ничего подобного на таком маленьком клочке земли не видел...
По возвращении в штаб Александр Федорович решил поговорить с фашистским полковником, которого мы взяли в плен. В комнату ввели гитлеровского офицера, поджарого и подтянутого, несмотря на солидный возраст. Через переводчика А. Ф. Казанкин спросил его о численности гарнизона, который вырвался из окружения, о том, кто им командовал, а потом задал полковнику вопрос о причинах поражения немцев у Радовнитц в условиях, когда они имели многократное превосходство в силах и средствах.
Внимательно посмотрев на генерала Казанкина, который выглядел уже очень пожилым, полковник сказал:
— Видите ли, господин генерал, наш командующий был слишком молод. Ему было всего сорок лет...
Командир корпуса рассмеялся и, указывая на меня, сказал:
— Но ведь нашему генералу, который командовал обороной в Радовнитцах, только тридцать семь.
— Да? — удивился полковник и, повернувшись ко мне, замолчал.
Так закончил свое существование шнайдемюльский гарнизон гитлеровцев. Это были первые бои 23-й гвардейской стрелковой дивизии в фашистской Германии.
Специальным приказом командира корпуса многим офицерам нашего соединения, в частности начальнику оперативного отделения подполковнику С. Д. Тютюнникову и командиру 164-го стрелкового полка 33-й дивизии подполковнику Н. Г. Пейсаховскому, была объявлена благодарность. Этот приказ интересен тем, что он определял требования, которые в то время предъявлялись в бою к командирам всех степеней. В нем говорилось, что при разгроме вырвавшегося из окружения шнайдемюльского гарнизона немцев командование своевременно раскрыло его группировку, правильно организовало взаимодействие войск и с малыми потерями нанесло серьезное поражение противнику[2]. Кстати, Сергей Дмитриевич Тютюнников был вскоре назначен с повышением — начальником оперативного отдела штаба 12-го гвардейского стрелкового корпуса.
Во второй половине февраля обстановка на правом крыле 1-го Белорусского фронта была сложной. 15— 20 февраля немецко-фашистские войска нанесли мощный контрудар из района Штаргарда в направлении Пиритца по войскам 47-й армии, потеснив ее на 10—12 километров. Возникла необходимость как можно быстрее уничтожить восточнопомеранскую группировку противника, чтобы создать условия для наступления на берлинском направлении. Сначала эту задачу решал 2-й Белорусский фронт, который с 10 февраля за десять дней продвинулся лишь на 40—60 километров. Тогда в дело вступили силы 1-го и 2-го Белорусских фронтов.
3-я ударная армия, в состав которой входила 23-я гвардейская, должна была действовать в направлении Фраенвальде, Наугард, осуществляя рассекающий удар и отрезая врагу пути отхода на запад.
Начались перегруппировки. К рассвету 26 февраля части дивизии сосредоточились в лесу севернее города Кельпин. В первой половине дня командир корпуса провел с командирами дивизий и частей усиления рекогносцировку местности и организацию взаимодействия. По его решению 23-я гвардейская дивизия была выведена во второй эшелон корпуса. Это значило, что она будет использована для боевых действий в глубине обороны противника в ходе развернувшегося сражения, на незнакомой местности, в ограниченные сроки или, возможно, даже с ходу. Хотя командир корпуса определил, что зад